Сбежав со ступенек, она поцеловала отца в щеку, чего дома никогда не делала. На ней была белая шелковая блузка и строгий бизнес-костюм, но с очень короткой юбкой, обеспечивавшей полноценный обзор длинных стройных ног, почти незаметных при каждодневном внутрисемейном общении. Да и вся Дашка здесь, на открытом стеклянно-мраморном пространстве, воспринималась совсем не так, как в тесной прихожей.
— Как добрался?
— Нормально добрался. Между «Комсомольской» и «Красносельской» пять минут в тоннеле стояли…
— Бывает. Пошли?
— Пошли.
И Дашка двинулась вперед особенной походкой, сочетавшей в себе офисную строгость и подиумную заманчивость. Дома она так никогда не ходила. Наблюдательный Башмаков отметил, что попадавшиеся навстречу девушки не только были одеты почти так же, как Дашка, но и двигались очень похоже. А вот встречные мужчины делились на две категории — энергично-торопливые юноши, летящие по коридору так, что галстуки за ними еле поспевали, и зрелые мужи, поспешающие солидно, словно совершая неторопливую, но вполне целенаправленную прогулку.
Дашка вела отца по белым коридорам, то и дело открывая какие-то двери пластиковой карточкой.
«Боженька ты мой! — подумал Башмаков. — Да наш секреченый-пересекреченый „Альдебаран“ просто вокзальный сортир по сравнению с этим банком!»
Наконец они остановились возле таблички
Директор валютно-кассового департамента
В. П. КОРСАКОВ
— Тебе туда. Не волнуйся. Все будет в порядке. Корсакова зовут Валерий Павлович… Ну ни пуха!
— К чертям собачьим!
Дашка сдала отца высокой, изысканно тощей девице Вале, дежурившей в приемной. При этом девушки по-особенному переулыбнулись.
— А мы к ва-а-ам! — пропела дочь.
— А мы зна-а-аем! — отозвалась тощая.
И Башмакову приоткрылись вдруг некие специальные отношения, связывающие меж собой секретарш всего мира. В детстве он читал одну дурацкую книгу, в ней члены тайного революционного общества в любой части планеты, хоть в мертвой пустыне, откликались на пароль «месс-менд». Шепни «месс-менд» — и тут же из бархана, вытряхивая из ушей песок, вылезет сподвижник. А у секретарш всего мира пароль запрятан в улыбку.
— Вы уж моего папочку не обижа-айте! — улыбнулась Дашка.
— Не оби-идим! — улыбнулась Валя.
Ровно в 12.15 Башмаков вошел в просторный, не меньше, чем у Верстаковича, кабинет. Корсаков был почти молод, но уже совершенно, ослепительно лыс. Заученным движением, напоминающим ход конем, директор вышел из-за стола, пожал Башмакову руку, кивнул на стул у приставного столика, а сам сел напротив. После нескольких обычных анкетных вопросов он вдруг спросил:
— Ну как там стены?
— Стоят, — автоматически отозвался Башмаков и сообразил, что Корсаков — тоже выпускник МВТУ.
Только бауманец мог спросить про «стены».
— А из НПО «Старт» почему ушли? — поинтересовался директор. — Сократили?
— Нет. Закрыли тему вместе с лабораторией. Мы же сначала на «Буран», а потом на «Альфу» работали…
— Чем после сокращения занимались?
— Бизнесом…
— Каким, если не секрет? — встрепенулся Валерий Павлович.
— Да нет, какой же секрет! Сначала оптическими приборами, потом автомобилями, — внутренне покраснев, залепил Башмаков.
— Тогда понятно… С автомобильным бизнесом сейчас трудно. Рынок перенасыщен. Весь мир нам свое старье гонит! — горько вздохнул Корсаков.
— Гонит… — подвздохнул Олег Трудович.
Корсаков покачал глянцевой лысиной, и у Башмакова мелькнула мысль: а не натирает ли он ее по утрам специальным составом — для блеска? Времена-то какие! Чего только не напридумывали. Блеск и сила здоровой лысины…
— И сколько, если не секрет, вы зарабатывали?
Башмаков, уже не краснея ни внутренне, ни внешне, умножил свои совокупные доходы на стоянке втрое и назвал сумму. Корсаков снова бликанул лысиной, и Башмаков подумал: а не полирует ли он ее после каждого посетителя? Достает специальную фирменную бархотку от «Проктер энд Гэмбл» и тщательно наводит блеск, как на ботинке.
— Маловато. Уверен, нашей зарплатой вы останетесь довольны. Очень… Банки — надеюсь, вы это знаете — кровеносная система экономики. Чем лучше кровообращение — тем жизнеспособнее организм. Мы разворачиваем сеть банкоматов — в торговом центре «Яуза», в гостинице «Север», на «Фотоне», в НИИ ИРРР… Вот вы и будете эти банкоматы обслуживать. Думаю, разберетесь, хотя, конечно, на «Буране» у вас банкоматов не было. Подучим. И будем трудиться! Договорились, Олег Трудович?
— Договорились, Валерий Павлович!
— А сейчас сходите к фон Герке. Он объяснит, что нужно делать дальше. Кстати, вы, кажется, вместе работали?
— Да, в «Альдебаране».
— Где?
— В НПО «Старт».
— Фон Герке о вас очень хорошо отзывается. Валя проводит…
И теперь уже Валя, похожая на одетый в бизнес-костюм двухметровый рекламный карандаш, повела Башмакова по белым коридорам. Встречных она приветствовала улыбкой, не той межсекретарской, а другой, чуть насильственной — так улыбаются фигуристки, если оценки ниже ожидаемых, а спортивную радость выставлять общественности все равно необходимо. Валя ввела Башмакова в приемную департамента кадров и сдала его маленькой крепкогрудой блондинке с густо очерненными глазами и фиолетовыми губами.
— А мы к ва-а-ам!
— А мы зна-а-аем!
Далее последовал обмен «месс-мендовскими» улыбками — и блондинка распахнула перед Башмаковым дверь с табличкой:
Заместитель директора департамента кадров
А. П. ФОН ГЕРКЕ
— Разрешите?
Герке был тот же самый, но разъевшийся и холеный, как персидский кот. Он отрастил пушистые усы и носил очки в тонкой золотой оправе.
— Я, когда фамилию услышал, сначала посомневался, а как до отчества дошло… Здорово, Трудыч, здорово! — Он вышел из-за стола и приобнял Башмакова. — Выглядишь как новенький. И галстук хороший. Значит, будешь нас обанкомачивать?
— Да вроде так.
— Ну, это ерунда по сравнению с нашими-то «буранными» проделками. Посмотрел тут недавно «бурашку» в Парке культуры и отдыха… Сволочи! Самый дорогой в истории человечества аттракцион! Козлы! Так бы в лоб половником и дал! Наших-то кого-нибудь встречаешь?
— Чубакку видел.
— Так он же в Америке?
— Приезжал.
— Он мне тоже звонил, плел про какой-то «Золотой шанс», про контрольные разработки, но я его послал. Выпьешь?
— А тут можно?
