– Нет, милая. Оставайся в лагере. Я сам справлюсь.
– Береги себя.
Алессандро ничего не сказал, развернулся и скрылся среди деревьев.
– Устала я с вами, – вздохнула синьора Полетте. – Пойду, прилягу.
Ангелика смотрела, как синьора Полетте, шаркая, направляется к шалашу, исчезает в нем. Ангелика подумала, что и сама была бы не против отдохнуть, полежать в тени дерева, а может, даже вздремнуть час-другой. Забыть о настоящем с его неиссякаемыми тревогами. Хотя бы ненадолго, если нет возможности забыть навсегда.
Ангелика перебралась под ближайшее дерево и легла, ощущая каждой частичкой тела неровности земли. Пожалела об одеялах, оставленных в маленьком лагере, увидела, как синьор Дорети бросил на нее короткий взгляд, поднялся с земли и скрылся в мужской части шалаша. Но вскоре появился, держа в руках одеяло, приблизился к ней и опустился на колени, улыбнулся и протянул его ей. И снова девушка не заметила ни грамма безумства в его глазах, лишь печаль.
– Спасибо, – Ангелика улыбнулась в ответ, расстелила одеяло, легла, смотрела, как синьор Дорети идет к шалашу, точно старый пес к родной будке. Затем перевела взгляд на небо, подернутое тонкой пеленой облаков, слышала крики птиц, доносившиеся из джунглей, жужжание насекомых.
Жизнь продолжалась.
Рука девушки дернулась и черепахой поползла к животу, забралась под футболку. Ангелика улыбнулась. Жизнь действительно продолжалась. Страхи, сомнения, тревоги. Жизнь это нисколько не беспокоило. Она бежала своим чередом без оглядки на все эти мелочи, мелочи, свойственные бренному, но чуждые вечному.
Ангелика провела рукой по животу и закрыла глаза. Пройдет не так уж много времени, и она сможет почувствовать внутри себя движения маленького существа, существа слабого и к тому же смертного, но которому, тем не менее, суждено стать частью вечного. И по-другому не бывает. Бренное всегда является частью вечного.
Глава 9
Ангелика
– Эбигейл! Эбигейл! Где ты, милая?!
Ангелика проснулась. Крики неслись по округе, рвали тишину и тревожили сознание. Она ненадолго закрыла глаза, но, оказалось, проспала несколько часов. Солнце давно уже оставило позади точку зенита и теперь гусеницей ползло к горизонту. Ароматы цветов пьянили, кружили голову. В другой раз она бы этому только обрадовалась, но сейчас, когда она была беременна, они вызывали у нее отторжение. Ароматы казались слишком насыщенными или, возможно, это ее носовые рецепторы были излишне чувствительны к ним.
Девушка приподнялась на локте, все еще сонная, не понимающая, что за крики улавливают ее уши. Заметила синьору Полетте у шалаша. Женщина стояла у входа на женскую половину и бросала тревожные взгляды в сторону джунглей.
– Что случилось, синьора Полетте? – Ангелика поднялась на ноги и приблизилась к женщине.
– Эбигейл… Эбигейл пропала… Проснулась, а ее нет в шалаше… Боже правый, зачем я только уснула?.. Куда же она подевалась?..
– Не стоит волноваться, синьора Полетте. Я уверена, Эбигейл сейчас вернется. В туалет захотела. Вот и оставила шалаш, – попыталась успокоить женщину Ангелика, хотя и сама не была уверена в истинности своих слов. Будь Эбигейл прежней, о ней можно было не беспокоиться, но сейчас, после того, что случилось… Впору было волноваться.
– Твои слова да богу в уши, милая, – между тем сказала синьора Полетте. – И все же беспокоюсь за нее. Где же она? Могла бы криком дать о себе знать… А где Сильвестр? Сильвестр, ты где?! – синьора Полетте покрутила головой, точно курица в поисках куда-то запропастившихся цыплят, развернулась и скрылась на мужской половине шалаше. Не успела Ангелика опомниться, как женщина вернулась с еще большей тревогой на лице. – Его нет в шалаше. А он-то куда подевался? Сильвестр! Сильвестр!
Птицы умолкли в джунглях, напуганные криками синьоры Полетте. Минуту-другую Ангелика и синьора Полетте вслушивались в тишину, надеясь на скорый крик-ответ, но только насекомые жужжали, пролетая поблизости.
– Не нравится мне это, – всплеснула руками синьора Полетте. – Эбигейл, а теперь Сильвестр. Где же они?
– Нам не стоит волноваться, синьора Полетте… – начала, было, Ангелика, но тут же осеклась, услышав крик, повторенный дважды: "Сюда! Сюда!".
Ангелика замерла. Она не узнала голос кричавшего. Возможно, из-за тех панических ноток, которыми был полон крик. Девушка почувствовала, как екнуло сердце. Испуганный взгляд устремился к синьоре Полетте. Женщина стояла с побелевшим лицом и вертела головой, точно вертишейка, пытаясь понять, в какой стороне кричали. Губы ее подрагивали, руки прижаты к груди.
– Сильвестр… О, боже… Это был Сильвестр, – расслышала Ангелика ее бормотание. – Никак оттуда кричал, – синьора Полетте посмотрела туда, где в сотне-другой метров должен был быть берег океана.
– Сюда! Сюда!
Ветер принес издалека новый крик, зашелестел листвой, качнул верхушки деревьев.
– Сильвестр! Я иду! Иду уже! – синьора Полетте охнула, взмахнула руками и побежала прочь из лагеря.
– Синьора Полетте, давайте подождем Алессандро, – Ангелика попыталась ее остановить, чувствуя, как страх захватывает ее целиком, ядом расстекается по телу, попадает в душу.
Рядом с потухшим кострищем девушка заметила некоторые вещи, оставленные в их с Алессандро лагере – одеяла, пустые сосуды из-под воды, баллон с водой, кое-какие столовые принадлежности, созданные Алессандро собственноручно. Значит, Алессандро возвращался, пока она спала, а теперь снова ушел.
Ангелика увидела, как синьора Полетте скрылась за деревьями и, недолго думая, побежала за ней. Она не хотела оставаться одна. Ей и так было страшно, а испытывать страх в одиночестве было невыносимо. Переполненная плохими предчувствиями, Ангелика бежала позади синьоры Полетте, слышала, с каким трудом вырывается дыхание из груди женщины. Несколько раз синьора Полетте спотыкалась о коренья деревьев и падала. Казалось, ее ноги, короткие, кривоватые и толстые, совершенно не были приспособленны к бегу, особенно в джунглях. Благо Ангелика была рядом, помогала женщине подняться.
Некоторое время спустя впереди между деревьями сверкнул просвет. Деревья расступились, и они оказались на берегу. Ноги ступили на мягкий горячий песок, заставив их сосредоточиться на настоящем, оторвать внутренний взор от будущего, хоть и близкого, но по-прежнему неведомого и пугающего.
Ангелика стояла на берегу, чувствуя, как колотится сердце в груди, как гонит кровь по телу, заставляя ее стучать маленькими молоточками в висках. Капельки пота скатывались по спине и груди девушки, рот жадно хватал свежий, насыщенный солью океанический воздух. Налетавший с океана бриз, словно благословение небес, остужал ее разгоряченное, то ли страхом, то ли бегом тело, заставляя ее желать, чтобы эти мгновения неописуемого блаженства никогда не заканчивались.
В нескольких десятках метрах впереди древним стариком ворчал океан. Гребни волн пенились, как пена в бокале, наполненном шампанским, вода, чистая как слеза, искрилась синевой. Над гребнями, едва не касаясь своими обтекаемыми телами поверхности океана, носились олуши. Некоторые поднимались выше, складывали крылья и точно летчики-камикадзе неслись навстречу воде, чтобы исчезнуть в ней, расствориться и возродиться, как феникс из пепла, над поверхностью океана с некой рыбешкой в длинном клюве.
