– Я не знаю. Очень может быть, судя по тому, как он себя ведет… Он опять приходил. Мне не нравится его взгляд. Когда я его вижу, у меня появляется ощущение, что Вин трахает меня даже не приближаясь. А сегодня он сунул мне руку между ног. Видела бы ты его член в это время. О боже, я думала, он вот-вот прорвет его трусы… К счастью, из шалаша вышла синьора Полетте и Вин отстал. Вин боится ее. Мне так кажется.
– А что ты хотела от Алессандро?
– Не знаю. Быть может, защиты. Синьора Полетте просила его, чтобы вы вернулись назад к нам. Мне кажется, Вин не посмеет ко мне прикоснуться, если будет знать, что мы снова все вместе, что в любую минуту Алессандро может прийти ко мне на помощь. Я боюсь, Энджи. Ужасно боюсь, – на глаза Эбигейл набежали слезы. – А что если… Нет, я не хочу об этом думать, – Эбигейл мотнула головой, утерла слезы, шмыгнула носом. – Вы должны вернуться, Энджи. Должны!
«Вернуться и поставить под угрозу мою жизнь? Жизнь моего ребенка?» – чуть было не сказала Ангелика, но вовремя спохватилась.
– Я не могу тебе этого обещать, Эби, – сказала она вслух, но поспешила добавить. – Но на это есть причины.
– Какие причины?
– Сейчас я не могу тебе этого сказать, но когда-нибудь ты обязательно узнаешь.
– Ладно, я все поняла, – Эбигейл поднялась на ноги. – Не стоило приходить. Лучше бы осталась в лагере… Передавай привет Алессандро.
Эбигейл развернулась и скрылась в джунглях, оставив Ангелику терзаться угрызениями совести и сомнениями, а не поступила ли она опрометчиво, отказавшись вернуться в основной лагерь.
Она смотрела, как Алессандро зачерпывает скорлупой кокоса воду из баллона, подносит к губам, пьет, делая медленные и глубокие глотки, затем кладет кокосовую скорлупу на траву, берет четыре черепашьих и три птичьих яйца, лежавших тут же, на пальмовом листе, и направляется к костру, точнее угольям, оставшимся от него. Смотрит, как он опускается на колени, оставляет яйца на траве, а сам берет ветку и начинает разгребать горячие, все еще пышущие жаром угли. Раскопав небольшую ямку, Алессандро кладет в нее яйца, сверху засыпает углями, садится на траву неподалеку и блуждает взглядом среди углей. Сегодня Алессандро даже не ходил рыбачить, только собрал яйца и вернулся в лагерь. Не хотел оставлять ее одну. Готов был несколько дней довольствоваться одними фруктами и яйцами, лишь бы не уходить надолго из лагеря.
Ангелика ощущала его тревогу. В каждом движении, в каждом жесте, в каждом взгляде, брошенном в ее сторону. Эти внимательные, наполненные в равной степени и заботой и обеспокоенностью взгляды заставляли ее робеть, нервничать. Иногда ей казалось, что Алессандро догадывается о ее беременности. Но чаще видела причину его озабоченности в том напряжении, которое черным саваном нависло над островом после странного во всех отношениях исчезновения Кирка. Ангелика также чувствовала это напряжение – тяжелое, гнетущее, густое, как туман. Будто гроза надвигалась. Но небо большей частью было малооблачным, если и шел дождь, то пугливый, точно мышь – не успевал начаться, как уже заканчивался, толком и не напоив землю водой.
Сверху донесся короткий крик попугая. Это был Зеленый. Ангелике не было нужды поднимать голову, чтобы убедиться в этом. Его гортанные, высокотональные истошные крики она уже научилась различать среди того птичьего гомона, который иной раз тревожил ее слух. Ангелика оставила крик Зеленого без внимания, что делала часто, когда сосредотачивалась на чем-то важном. Например, как в эти предполуденные минуты. Она наблюдала за Алессандро, чувствуя, что не может больше скрывать от него свою беременность. Она ждала подходящего часа, чтобы сказать ему, но из-за исчезновения Кирка и той неопределенности, которая охватила каждого из них после этого, все оттягивала момент признания. Все надеялась на будущее, более радостное, чем настоящее. Но будущее наступало, а поводов для радости не прибавлялось, только волнение все усиливалось. В какой-то миг Ангелика снова начала жалеть о том, что оказалась на этом острове. Несмотря на видимость свободы, она чувствовала себя так, будто заперта в доме. И хотела бы выбраться, да ключей нет.
Девушка поднялась с одеяла, расстеленного на земле рядом с шалашом, и подошла к Алессандро. Тот поднял голову и улыбнулся, будто подбадривая. Ангелика улыбнулась в ответ и опустилась на колени рядом с Алессандро, накрыла ладонью его руку.
– Я бы хотела с тобой поговорить, – начала она, раздумывая над тем, признаться ли Алессандро сразу, без долгих вступлений, или все же сначала прощупать почву. Остановилась на втором варианте, боясь огорошить Алессандро новостью.
– Судя по тому, как ты начала разговор, он обещает быть серьезным.
– Может быть… Вчера приходила Эби.
– Эбигейл? – уточнил Алессандро. – Странно, раньше она никогда не приходила к нам. И что она хотела?
– Она боится Винченцо.
Алессандро устремил взгляд на угли, поднялся, схватил ветку и принялся разгребать угли.
– Он пристает к ней, – продолжила девушка, наблюдая за Алессандро. – Эби подумала, что если мы вернемся в основной лагерь, ей будет спокойнее. Ведь рядом будешь ты. Кирк исчез, и она осталась беззащитна перед Винченцо.
– И что ты сказала? – Алессандро выкатил из кострища одно за другим яйца, оглядел их со всех сторон, заметил надтреснутую скорлупу на некоторых и пробормотал:
– Кажется, готовы.
– Я сказала, как есть. Сказала, что мы не можем вернуться и на то есть причины, – Ангелика умолкла, надеясь, что Алессандро заинтересуется этими причинами, но к ее огорчению Алессандро думал о своем.
– Я много думал над тем, стоит ли нам возвращаться в основной лагерь. Синьора Полетте. Теперь вот Эбигейл. Я беспокоюсь о них. И мне не дает покоя исчезновение Кирка. Я все никак не могу понять, куда он мог подеваться… Нет. Здесь что-то нечисто. И незнание подробностей только угнетает.
– Эби подозревает, что к исчезновению Кирка приложил руку Винченцо.
– Она так и сказала? – Алессандро посмотрел на девушку.
– Да.
– Я тоже об этом думал, – признался Алессандро. – Кирк не мог просто взять и исчезнуть… Дерьмо. Мы заперты на острове с психопатом. Если Винченцо убил Кирка, а поводов у него было более чем достаточно, то… – Алессандро развел руками… я хотел бы знать, как он это сделал… Нет, не хочу знать. Энджи, мы должны вернуться…
– Но… – начала, было, Ангелика.
– Так будет безопаснее, поверь мне, – Алессандро не дал ей закончить, обнял, коснулся губами лба девушки. – Рядом будут синьора Полетте, Эби и синьор Дорети. Они всегда смогут присмотреть за тобой, если… если я отлучусь из лагеря. Сейчас нам надо держаться вместе, милая. Всем вместе, как тогда, когда мы только попали на остров… Мне все равно, что будет со мной, но я не хочу, чтобы пострадала ты. Ты меня понимаешь? – Алессандро взял голову девушки в ладони и заглянул ей в глаза.
Ангелика не знала, что сказать, ожидала других слов от Алессандро, поэтому беспомощно хлопала ресницами, пытаясь собрать мысли в кучу. В отличие от основного лагеря их маленький с Алессандро лагерь казался ей чуть ли не оплотом безопасности. Где-то там был Винченцо, здесь же был Алессандро, готовый прийти к ней на помощь в любую минуту. А еще Ангелика не хотела ни с кем делить Алессандро. Хотела, чтобы все его внимание было сосредоточено на ней, но если они вернутся в основной лагерь, ему придется уделять внимание и остальным. Ангелика ловила себя на мысли, что это эгоизм, и Алессандро не ее собственность, но ничего не могла с собой поделать. Ее эгоизм становился только сильнее, когда она думала о том, что может лишиться своего маленького, может, и не идеального, но все же собственного мира, мира, где есть место только для них двоих, нет, троих – для нее, Алессандро и их ребенка.
