– Вот, бл. дь, жидовская морда! Вот тебе наша техническая причина.
– Что вы себе позволяете?! – взвизгнул пенсионер. – Моя фамилия Солоненко!
– А я у тебя фамилию не спрашивал. Солоненко, Х. енко… мне все одно.
– Товарищ антисемит, я не еврей!!!
– А я и не говорил, что ты еврей. Ты жид. А вот идет настоящий еврей, – с пьяной ухмылкой Игорь указал в сторону появившегося Бориса.
Взяв любопытствующего товарища под руку, Гельман повел его к выходу:
– Видите, как бывает, папаша, когда уровень культуры человека формирует неблагополучная семья.
– Вижу. Но меня удивляет другое. Это же как надо пользоваться унитазом, чтобы он разлетелся в мелкую крошку!
Вернувшись, Боря резко бросил:
– Игорь, пиши заявление по собственному. Достал ты, бл. дь.
– Арнольдыч, за что?!
– За пьянку, сломанный толчок и за твои антисемитские выходки.
– Какие антисемитские выходки, Боря? – Ошарашенный известием Игорь чуток протрезвел.
– Да хотя бы твоя коронка. Что ты отвечаешь людям, которые спрашивают, где меня найти? Если еще не посадили и не в Израиловке, то в кабинете на втором этаже.
– Но это же шутка, Боренька!
– Дошутился. Вернее – довыделывался. Хузин, поднимись ко мне в кабинет.
Рома долго упрашивал Борю поменять решение. У Игоря росли два пацана, жена работала на полставки. Но Гельмана это не остановило.
– Ладно бы просто кирял и всех подряд называл жидами. Так он же примет лишнего и начинает в компаниях хвастать, как бабки с приехавших за мебелью стрижет. Мне уже не раз говорили. В общем, займешь его место.
– А я справлюсь?
– Справишься. Познакомлю с тетями из отделов реализации мебельных фабрик. Есть парочка интересных в плане фактуры.
Благодаря Гельману Рома навел связи на комбинатах. Женщины восторгались обаятельным брюнетом, недобрым словом вспоминая Передеренко и его сальности. Встретившись с Юрой Данхилом, Хузин попросил его искать клиентуру на дефицитные «стенки». За первый гарнитур получил от заезжего с Дальнего Востока триста рублей, баллон красной икры и тушку копченой чавычи. Честно поделился деньгами с Юрой и девушкой Марутой с фабрики «Тейка». Начальник вазовского цеха из Тольятти отблагодарил такой же суммой и пригласил за новой «шестеркой» в экспортном варианте. Юре ехать в Тольятти было лень, но он быстро нашел клиента на машину и получил задаток в тысячу рублей. Оставшиеся десять сотенных неизвестный автомобилист обещал по приезде в Ригу. Грузин Отари, дав хорошую «лапу» за спальню «Людовик», умолял вывести на директора кожевенного завода «Космос». В этом вопросе подсобил Малютка Джоки. В кармане вновь осела приличная сумма. Рома понял правоту Бориной фразы: «Старик, деньги валяются под ногами. Нужно просто не лениться их поднять». Расставание с купюрами Хузина не огорчало. На Зоином трюмо выстроился небольшой городок из флаконов с дорогим парфюмом. Шмотьем по хорошим ценам снабжал Юра. Андрею Рома купил старинную икону. В магазин часто приносили краденое. Золото, часы, столовые приборы из серебра. Веселый пьяница принес икону Божией Матери Казанской. Рому так вдохновила возможности обрадовать друга, что накинул пройдохе еще червонец и взял слово, что тот поставит свечку во его здравие. Андрей долго отказывался принять дар. Сетовал на дороговизну образа и утверждал, что тот наверняка откуда-то сперли. В очередной раз доказав свою атеистичность, Рома побожился, что купил презент в антикварном магазине. Андрей долго крестился на лик святой и благодарил друга.
Повестка в суд заставила Рому напиться.
У стен коридора ждали начала действа завсегдатаи судебных заседаний, в основном – пенсионерки, живущие передачей «От всей души» с ведущей Валентиной Леонтьевой, которую в народе прозвали «Давайте поплачем».
– А в третьем зале молодого цыгана за убийство судят, – просвещала бабушка с тросточкой.
– Там процесс долгий будет. Завтра успеем посмотреть, – ответила ее товарка. – Здесь явно веселее спектакль намечается.
К разговору подключилась еще одна подошедшая дама:
– Кого судить будут, не подскажете?
– Ой, не поверите, Инесса. Два журналиста лекарство для увеличения хера какому-то идиотику продали.
– И не вырос?
– Вот скоро узнаем, вырос или нет. Хотя… что в нашем возрасте уже до этого?
Рома с Андреем стояли у выходящего во двор окошка.
– Андрюш, батюшку, что по коридору шествует, ты пригласил?
– Я, Рома. Духовник мой идет, хвала ему.
– Что-то видок у твоего духовника от церковных канонов далек.
– Чем тебе божий человек не угодил, Ром?
– Лицо у божьего человека похмельное. Да и вообще ты зря его притащил. Служителям Фемиды такой сочувствующий может не понравиться.
– Рома, не богохульствуй. Не притащил, а пригласил. А что касается лица, то у него почки больные.
– И явно не от «Боржоми».
Батюшка чинно поздоровался и, пожелав крепиться духом и молить Господа о благом исходе, отошел в сторонку. Внезапно между высокими потолками и блеклыми стенами заметался жуткий вопль. Ожидающие вздрогнули. Несколько человек бросились к просторному холлу. Побежал и Рома. Лежа на полу, голосила молодая цыганка, которую пытались скрутить родственники. Конвоиры выносили из зала смуглого, чернявого мужчину лет тридцати. Глаза его были широко открыты, руки безжизненно раскачивались. Из-под легкой куртки обильно струилась кровь. Инстинкт журналиста сработал, и Рома быстро разузнал, что произошло в зале номер три.
– Цыгана судили за убийство. Конвойные прозевали, как ему кто-то нож передал. Он, чтобы «вышака» не дожидаться, себя и порешил прямо в зале суда. А голосит жена его молодая.
– Господи, сразу два греха на душу взял, да упокоится его душа с миром, – начал креститься Андрей.
– Не упокоится, – на выдохе произнес Рома.
– Может, и не упокоится, но пожелать хорошего человеку всегда не мешает. Даже если этот человек уже покойник.
– Покойник… покойник – это плохая примета, Андрюха. Жмурик, самоубивец, да еще и цыган. Как страшный сон.
– Рома, хватит уже во всем приметы дурные видеть. Это все от неверия твоего. Человек набожный верит только в Господа. А приметы все от лукавого. И твои не сбываются, как правило.
– Андрюха, вот честное слово, слушаю тебя, и мне кажется, что это совсем другой Андрей Марьин. Совсем не тот Андрюха, которого я знал столько лет.
Двери судебной аудитории открылись. Зрители начали занимать места на длинных скамьях. Присутствовали несколько человек из редакции. В первом ряду сидели Зоя и Малютка Джоки. Неподалеку улыбался исхудавший Шнапсте. Подмигнула Элеонора Станиславовна.
