Шиндельман решил сыграть на паузе. Вызвал Хузина с Марьиным ближе к полудню. По лицу Иосифа Натановича настроение определялось сложно. Поначалу он сделал вид, что не заметил вошедшую в кабинет парочку, и продолжал увлеченно стучать по клавишам. Не отрываясь от машинки, неожиданно задал вопрос:
– Вчера меня посетил товарищ Шнапсте. Знаете такого?
– Приходилось общаться, Иосиф Натанович. Наизабавнейший, я вам скажу, экземпляр, – после небольшого промедления ответил Рома.
Шиндельман оторвался от сочинительства и подыграл:
– И вправду забавный. А в чем его забавность, по-вашему?
– Одержим идеей, о которой и говорить в вашем присутствии стыдно, Иосиф Натанович. Тот еще чудик.
Набрав в легкие воздуха, Шиндельман заорал:
– Этот забавный чудик вчера потрясал передо мной своим слаборазвитым хером!!! И не только передо мной… Но и перед этим товарищем тоже.
Иосиф Натанович указал пальцем за спину, думая произвести на гостей двойной эффект: над его креслом висел портрет Феликса Дзержинского.
– Гвидо Шнапсте человек явно неадекватный, Иосиф Натанович. Ну ладно перед вами потрясал… Но как можно было это показывать Феликсу Эдмундовичу?! Да еще и бюст Владимира Ильича у вас на столе, – не думая, лепетал Андрей.
– А-а-а! То есть мне можно показывать все что угодно? И кукиши, и кулаки, и слаборазвитый отросток. Прекрасно! Наконец-то вы раскрылись. Могильщики своего же таланта! Пьяницы и выжиги! – громыхал Шиндельман. – Кстати… Знаете, как называют ваш отдел коллеги? Марьина Хузя – по аналогии с Марьиной Рощей. То ест не отдел, а натуральный притон. С выпивкой, картами и бабами. Но это частности. Да и не проймешь вас уже – докатились. У меня к вам всего один вопрос. Всего один вопрос, на который вы должны мне дать правдивый ответ. Шнапсте говорил правду?
– А что, собственно, говорил этот умалишенный разносчик триппера и котлет из хлеба? – спросил Рома.
– Хузин, своими похабными остротами будешь потешать бесчисленных подруг и собутыльников! Но отнюдь не меня. Шнапсте утверждает, что вы продали ему препараты, способные увеличить половой член. Что заставили есть капусту, чеснок и прыгать нагишом по квартире. Еще и гимнастика. Член у него так и не вырос, на овощи аллергия, по ночам он не спит. А продали вы ему лекарства за баснословную сумму. Так… Любоваться вашими физиономиями мне недосуг. Я задаю вопрос, вы на него отвечаете и убираетесь из кабинета вон. Вы действительно продали Гвидо Шнапсте инъекции, которые, по вашему мнению, увеличивают размер мужских органов?
– Органы у нас и так безразмерные, Иосиф Натанович, – кивнул на портрет Дзержинского Хузин. – В увеличении не нуждаются. Но если серьезно… Шнапсте частично говорит правду. Поддался на невинный розыгрыш и сделал из него настоящую трагедию.
– Отлично! Великолепно! Если частично, значит, правда все сказанное этим несчастным. И он наверняка еще что-то недоговорил. А теперь пошли вон из кабинета! И ждите приезда Виктора Матвеича. С трепетом душевным ждите! И пишите, больше пишите! Для вас сейчас это единственное спасение. Кстати, а что было в ампулах, которые вы задвинули этому несчастному?
– Гонадотропин, Иосиф Натанович. Гормон, который лососям начали колоть. Для того, чтобы они икру метали порезвее. Новейшая разработка латвийских ученых.
– Что-что, Марьин? Вы продали Шнапсте препарат, который произвел революцию в рыбной промышленности СССР? А если бы он перепродал его иностранным шпионам?
– Какие шпионы, Иосиф Натанович, – вступил Рома. – Нам его в институте подарили. Этот гормон по всему миру известен. Просто его в жопу лососю колоть никто, кроме наших ученых умов, не додумался.
– Хузин, у лосося нет жопы. Так же как у человека нет жабр, плавников и хвоста. А у некоторых особей нет и мозгов. Зато задницы и у вас, и у Шнапсте в наличии. Но если один дурак нашел на нее приключения по своей дурости, то вы на это шли вполне сознательно.
– Иосиф Натанович, мы же не виноваты, что Гвидо не начал нереститься.
– Ну ничего. Как бы у вас по приезде Виктора Матвеича период нереста безо всякого гонадотропина не начался.
К вечеру была готова статья о птицефабрике «Кекава». В хозяйство друзьям ехать было недосуг. Рома позвонил руководству. В уме он задавал себе вопрос: почему яиц на прилавках в достатке, а посиневших не то от холода, не то от стыда куриц «выбрасывают» только по праздникам? Спросил о показателях главного технолога Солвиты Аболтыни. Про нее Марьин с Хузиным писали полтора года назад. Оказалось, Солвита продолжала числиться в передовиках и даже улучшила рекорд яйценоскости. Через полчаса номер фабрики набрал Андрей. Попросил к телефону Аболтыню. Заявил, что по заданию редакции они с Хузиным пишут еще один посвященный хозяйству материал. Задал несколько вопросов. Лежа или стоя спят куры? Сколько яиц в год отправляется в холодильники рижан и сколько – на отбраковку? Есть ли польза от толченой яичной скорлупы? Как правильно делать гоголь-моголь? Рома взял на себя прямую речь, Андрей лепил интервью. Фотографию женщины отыскали в архиве.
На столешнице заплясало колесико. Телефонный звонок раздался, когда Марьин выигрывал рубль и двадцать копеек. После наскоков Шнапсте трубку друзья снимали по очереди. Ответил Хузин. Тонкие губы растянулись в улыбке. Рома подмигнул Андрею:
– Звонил «тепленький» Малютка Джоки. У него есть сто тридцать рублей. Вернее, было. Тридцатник он уже где-то пропил. Ждет на углу Горького и Дзирнаву.
– Не знаю, как насчет Бога, а вот справедливость и счастье точно есть. Я позвоню Свете, скажу, что нас отправили на семинар в Даугавпилс. А ты договорись с Юрой. Такси для нас на сегодня роскошь.
– Ты же клялся, Андрюша.
– В моменты стресса клятвы просят дать им отдохнуть.
Редакционный водитель Юра немного поартачился, но, узнав о перспективах вояжа, пошел заводить машину. Света пожелала Андрею удачи и скорейшего возвращения. Зачем-то сказала, что все равно им гордится. Белая «Волга» плавно заскользила по Вантовому мосту. Колонки ожили голосом Высоцкого:
«Эй, ты, недостреленный, давай-ка на укол…»
Малютка Джоки раскачивался, облокотившись о фонарный столб. Андрей с Ромой выскочили из машины поддержать нетрезвого друга. Выглядел Йозеф непрезентабельно: застегнутая на все пуговицы почти белая рубашка, мятые черные брюки, заляпанные очки. В бородке поблескивал хвостик шпроты. Взглянув на сжатый в правой руке портфель-«дипломат», Марьин с удивлением спросил:
– Ты зачем портфель к руке проволокой примотал, Джоки?
– Там ценный груз… Могут ограбить. Грабят обычно детей, женщин и пьяных. Так что я в категории риска. И это вовсе не «дипломат», а чемоданчик вселенского изобилия. В нем водка, копченая несушка, карбонад и сырки «Дружба». Дружба – фройндшафт! Дружба – фройндшафт! – заскандировал Колодяжный во весь голос.
Размякшего Малютку быстренько погрузили в машину. По салону разнесся запах копченостей, пота и горячительных выхлопов. Поморщившись, Юра справился о маршруте. Рома настаивал на поездке в Юрмалу или Сигулду. Андрея тянуло в бар «Мелодия». Неожиданно Малютка Джоки пустил слезу и жалобно заканючил:
