Первые лучи солнца сияли в светлых волосах Желана, словно в янтаре, заставляя трепетать окрыленную душу девушки. Она любила в нем все: широкие мускулистые плечи, сильные руки, горячий нрав. В его глазах она тонула точно в глубоком чистом озере, но почему-то нынче озеро не раскрыло своих глубин – украдкой посмотрев на Ягодку, сын кузнеца отвел взгляд.
– Я хочу поговорить с тобой наедине, – выдохнула она.
– Не сейчас, уходи, – процедил он в ответ.
– Нет, сейчас! – в душу Ягодки прокрались смутные сомнения, но идти на попятную она, по своему обыкновению, не стала. – Что не так? Почему ты гонишь меня?
Кучка дружков Желана проронила еле слышные смешки, но он тут же осадил их всех тяжелым странным взглядом.
«Да что же произошло? Раньше все было иначе!»
Ей оставалось только ждать ответа, и он последовал:
– Я женюсь на Преславе, так распорядился отец. Я не буду больше с тобой…
– Но я ношу твое дитя! – в голове Ягодки пронеслась целая буря скверных мыслей, и горло уже начинала сжимать невидимая удавка.
«Как он посмел!? Они все смотрят на меня! Зачем же я при них-то? – запоздало спохватилась она. – Это неправильно».
После небольшой паузы парни не выдержали и противно заржали, а Желан удивленно округлил глаза:
– Что?! Дура, самой надо было думать, прежде чем подол задирать. Ты решила, что я на тебе женюсь? Никто бы не принял нас.
– Но ведь это же нечестно! – вскричала Ягодка.
Желан некрасиво усмехнулся, и мельком взглянув на своих дружков, процедил сквозь зубы:
– От кого дите нагуляла, дуреха? Почему ты решила, глупая баба, что это мой ребенок?
Ягодка захлебнулась от этих грязных слов. Желан был первым и единственным мужчиной в ее жизни! Он ее первая и настоящая любовь! Слезы беспомощности и унижения струились двумя прозрачными ручейками:
– Желанушка! Да всмотрись же ты в меня! Это же я – твоя Ягодка! Почему ты обернулся волком к своей милке?
Девушка пыталась поймать его взгляд, заглянуть ему в душу, но парень отвернулся и хмуро молчал.
– Я же люблю тебя! – в отчаянии вскричала она. – Иссохлась уже вся! У нас дите будет! Наше дитятко!
В порыве она кинулась ему в пояс, обхватила трясущимися руками колени и зарыдала. Но чуда не произошло!
Крепкий парень грубо оттолкнул девушку. Не ударил, конечно, но отбросил с яростью злой, безвозвратной.
Слезы обиды пробивали себе пыльные дорожки по лицу девицы, но Ягодке не было больно. Физических страданий она уже не ощущала – разум выжигали несправедливые, оскорбительные слова, которые как будто бы, выхаркнул ее любимый:
– Потаскуха! Забудь меня! И не смей ходить вокруг да около!
Небо перевернулось!
Пронзенная неслыханным унижением, она понеслась прочь. Подальше от чужих глаз. Кто-то громко заулюлюкал вослед, но Желан размахнулся и сильно ударил хохмача кулачищем в лицо. Впрочем, Ягодка ничего этого уже не видела и не слышала. Она бежала, не разбирая дороги. Размытые от слез стежки и тропки родной деревни постепенно сплетались в паутину чужих, неизведанных дорог. Бежать Ягодка вскоре устала и теперь шла, пошатываясь, цепляла подолом репей, царапала в подлеске руки и колола ступни босых ног.
Внезапно плотная крона урочища схлопнулась над головой несчастной девушки. Лучистый Ярило не заглядывал сюда никогда! Мрак сгущался, а рыдающая дева шла и шла, не разбирая дороги – туда, в чащу, в погибель, куда ведут зашоренные горем глаза. Ближе к ночи девушка внезапно ступила на мягкие мшистые камни древней дороги. Упав на колени, она принялась ощупывать невидаль тонкими пальчиками опытной травницы.
– Это дорога! – прошептала она. – Я знаю о ней! Мне рассказывала о ней мамка перед своей смертью. Это путь Чернобога
[2]! Теперь ясно, почему никто у нас в этот лес не ходит – ни за хворостом, ни за грибами, ни за ягодами, ни за дичью. Боятся сволочи!
Дорожка иногда пропадала в подлеске или буреломе, но вновь появлялась, иногда неявная, заросшая, затертая. Но пытливый ум девушки вновь выискивал путь и она, ускоряя шаг, переходила то на быструю ходьбу, то на прерывистый бег. Ягодка не помнила, что увидит дальше. Но рассказы мамки она не забыла. Там впереди гнилое болото и древнее капище. Там идолище с престолом и древним заклан-камнем! Там злые люди веками молились Чернобогу – самому страшному богу всех славянских племен!
Тысячи лет ходил Чернобог по землям славян великаном – в три раза выше самой высокой сосны. Мрачным и жестоким представал он перед своими испуганными, но верными подданными. Всех в страхе держал, а иногда, смилостивившись, мог армию врага разметать, растоптать, а мог и камень-скалу вырвать из земли и зашвырнуть ее на небо. Все мог! Хоть что! Но не сейчас – люди предали Чернобога и других старых богов. Они сбросили идолов и отвернулись от великой мощи Перуна
[3]! Бог смертельных чертогов недолюбливал этого чванливого выскочку, хотя иногда и называл его братом, всегда посмеиваясь и подтрунивая над ним, но теперь по воле судеб и людской прихоти они оказались в одной упряжке. И нет этим маленьким человечкам пощады за это! Он ослабел, но он отомстит!
Чернобог видел, что к его престолу идет молодая женщина, ее скрытый облик представал перед владыкой загробного мира пылающим синим костром гнева.
– Эта глупая маленькая, но злая ведьмочка поможет нам, – задумчиво проронил он. – Она сделает то, что я ей повелю.
А Ягода слепо и упорно шла вперед. Ноги заплетались, время от времени натыкаясь на корни, булыжники и спутанную пожухшую траву. Земля казалась испорченной кашей, которая выдавливалась меж пальцев босых ног Ягодки.
Она знала и понимала, зачем ей нужно идти вперед, дальше. Пусть темные воды навсегда сомкнутся над ее головой! Жуткое болото, чавкающее гнилой топью, заберет бедную девушку в свои темные холодные объятья, а вместе с ней – ее беспросветное горе и страшное унижение. Только сама смерть может принести стылое спокойствие и вечный покой в трепетную душу оскорбленной девушки. Ягодка знала, что владения жуткого Чернобога всегда принимали изгоев. Видимо теперь настал и ее черед. Желан, этот подлый предатель, оставил Ягодку на произвол судьбы. На нее повесили бы клеймо распутной девки! Но возмущало и пугало другое – всеобщее презрение соплеменников ожидало бы и ее будущего ребенка.
– Не бывать этому! – с надрывом вскричала Ягодка. – Пусть все эти мерзавцы продолжают жить в своей грязи и пыли, словно склизкие черви, а я… Я уйду навсегда!
Мысли в ее голове метались, как серые грязные тряпицы. Девушка с легкостью решилась на самое страшное – отправиться в мир иной: легкий, бестелесный и темный; заломив руки над головой от безысходности, кануть в омуте, бездонном, как и ее отчаяние.
