– Много болтаю… – лицо эмира исказила гримаса. – Тогда коротко. Вы сейчас сдаете мне оружие, и я обещаю, что передам вас Пророку живыми и почти не побитыми.
– С какого перепугу? – Костин едва не рассмеялся. Эмир даже не знает, что его самозваный Пророк давным-давно сидит, закованный в кандалы, в уютном трюме собственного корабля. Что же, он доставит им удовольствие от встречи…
– А с того, что мои люди нашли небольшой лагерь на берегу озера. Вы понимаете, о чем я?
– Не-а.
– Детский лагерь. Так понятнее?
Костин вновь с трудом сдержал смех. Откровенно говоря, он уже забыл, точнее, выбросил из головы ту группу, которую спас в самом начале пути. А эти дятлы каким-то образом их нашли, узнали, что именно он их вытащил, а теперь считают: раз он этим детишкам один раз помог, значит, покровительствует, и, следовательно, они для него что-то значат… Нет, значат, конечно, мы в ответе за тех, кого приручаем, и все такое, но по сравнению с собственной драгоценной шкуркой чужие дети – это такая мелочь…
– Дай я угадаю. Или я подчиняюсь, задираю лапки кверху и позволяю себя связать, или вы будете каждый час убивать по заложнику. Я прав? Или чаще? Ну и замечательно. Потом, когда тебя будут сажать на кол, ты этот момент вспомнишь…
– На кол? – удивленно спросил эмир.
– Ну да, на кол. А ты что, не знал? У нас террористов сажают на кол, сжигают на кострах, варят в масле… Как показала практика, горячий прием здорово остужает пустые головы. Так вот, когда вас всех будут казнить, ты наш разговор вспомнишь. А пока можете спокойно убивать кого хотите и сколько хотите. Это не моя планета и не мои соотечественники. Адьюс.
С этими словами Костин развернулся. И отчетливо услышал, как сзади кто-то щелкнул затвором.
– А ну, стоять!
Лейтенант не спеша развернулся, с иронией окинул взглядом глядящие на него стволы:
– О, вы, я вижу, подготовились. Ну что, красивые белые джентльмены, поговорим?
Собеседники, ни разу не джентльмены, дружно заухмылялись. Из перечисленного у них был разве что белый (кое у кого условно) цвет кожи. Насчет же красоты… ну, может, женщинам и нравилось, кто их, баб, разберет. Костину же было глубоко наплевать, он мог похвастаться традиционной ориентацией.
– Это вы зря смеетесь, – глубокомысленно заметил он.
– И почему же?
– Ну, это фраза из старой книги. Вы их, книг-то, не читаете, конечно, так я вам объясню. Там негр упер дробовик в живот то ли грабителю, то ли еще кому, не помню уже, и спросил у хозяйки, не против ли она, если он вот прямо сейчас прострелит кишки этому красивому белому джентльмену. Это я к тому, что вам пора начинать бояться.
– И чего же?
– Да хотя бы того, что вы стоите на маленьком, но очень неплохом минном поле, – Костин улыбнулся и поднял с земли небольшой контейнер объемом не более стакана. – Здесь было с полсотни малых противопехотных мин. И сейчас, господа, вы на них стоите. Они вас, конечно, не убьют… сразу. Ноги разве что поотрывают. И если кто шевельнется… ну, вы меня поняли.
– Блефуешь, – прошипел эмир.
– Не-а, – Костин покачал головой и грустно улыбнулся. – Блеф слишком опасен. Смотри и учись.
Тубус отлетел в сторону, покатился, а потом вдруг взлетел, подброшенный негромким, но мощным взрывом. К счастью для себя, собеседники Костина стояли на месте, никто из них даже не шелохнулся – слишком хорошо понимали, чем это грозит.
– Итак, господа, – Костин глубоко вздохнул. – Вы на минном поле. Я тоже, но мне проще. Сдамся вам – пожалею, что родился на свет. А так даже если умру, то прихвачу вас с собой. Гордитесь, поле установлено специально для вашей шайки, когда я вас засек и понял, откуда вы придете. Вы зашли на него, а девушка, – он кивнул головой в сторону Каталины, – нажала кнопку пульта и активировала заряды. Теперь шевельнетесь – и все, хана вам. И, пока она не деактивирует поле, вы будете стоять. Так что оружие на землю, господа, и вяжите друг другу руки. Обещаю, что оставлю вас в живых, слово офицера. В конце концов, вы обычные наемники, работаете за деньги и мне не враги. Других шансов у вас, один черт, нет.
Телохранители эмира переглянулись, и лейтенант это немедленно засек.
– Говорю же, господа, нет у вас шансов. Если вы попытаетесь угрожать ей, – никто даже не успел среагировать, а Костин уже держал в руке пистолет, – оружием, я начну стрелять. Первым, вторым – неважно. Главное, вы все шарахнетесь в стороны, и мины начнут взрываться. Если вы верите в Аллаха, то отправитесь прямиком к гуриям. Если не верите, то помрете в соответствии со своим вероисповеданием. Оружие бросили, ну!
Пять минут спустя, когда процедура была закончена, а Костин, самолично затянувший веревку на запястьях эмира, проверил качество пут у других, он улыбнулся и похлопал главного араба по плечу:
– Вы были правы, друг мой. Я действительно блефовал. Мина была одна-единственная – та, которую я только что взорвал. Извините, конечно, но я вас развел, как кролика, второй раз подряд. Надеюсь, вы на нас не в обиде?
Эмир зло выругался. Костин пожал плечами:
– А вот это ты зря, зря… Проигрывать тоже надо уметь достойно.
– Да какое у них достоинство? – влезла в разговор Каталина, аккуратно переворачивая уже слегка пережарившееся мясо над углями. – Они же не мужчины.
Эмир повернулся к девушке и сказал ей… Ну, точный перевод Костин не знал, хотя бы потому, что не владел языком, но смысл понял моментально. С такой экспрессией говорят лишь строго определенные слова и выражения. Зло усмехнувшись, он взял эмира за плечо и сдавил так, что еще немного – и кости пленного разлетелись бы на куски. А потом с милой улыбочкой ввинтил ему кулак в печень, от чего эмира сложило пополам, и очень проникновенно, можно сказать, вежливо прошипел:
– Значит, так, лесбиян. Я тебе не идиот и не европеец, толерастией не страдаю. Еще раз вякнешь на мою женщину – просто удавлю. Понял, морда бибизьянья?
Араб кивнул, причем с такой скоростью, что стало ясно – своя жизнь для него ценнее понятий о месте женщин в окружающей действительности. Тем не менее, еще один удар, на сей раз в ухо, Костин ему для профилактики и собственного удовольствия прописал. Увидев сочащуюся по щеке эмира струйку крови, лейтенант удовлетворенно кивнул:
– Оглох? Ну, вот и ладушки. Так что относимся к женщинам вежливо и деликатно, как и все цивилизованные люди. А кто не все – того я пристрелю.
Когда злобный русский закончил свою лекцию о неравноправии полов и вернулся к костру, мясо еще не успело окончательно сгореть. Бросив на сидящих под деревом (и намертво к нему привязанных) арабов презрительный взгляд, Костин с удовольствием продегустировал на скорую руку сделанный шашлык и остался удовлетворен результатом. Чуть позже Каталина, которой, похоже, кусок в горло лез сегодня с заметным усилием, отложила недоеденную порцию и осторожно спросила:
