Вряд ли за всю свою жизнь вы сможете доказать кому-то, что он не прав, но утешайтесь тем, что наука развивается медленно. Если не поверит он, может быть, поверит его внук. Геологи говорят, что для доказательства органической природы ископаемых остатков понадобилось сто лет и еще сто пятьдесят, чтобы доказать, что они не имеют отношения к Великому потопу.
Борьба за распространение эволюционного мировоззрения происходит не только в научной среде. Теолог Джон Хот из Университета Джорджтауна много писал о необходимости включения идеи эволюции в современную теологию. Хот, который видит многообразие научных доказательств эволюции, указывает, что, поскольку текст Библии "был составлен в донаучную эпоху, его исходное значение нельзя передать на языке двадцать первого века" (как того требуют креационисты). Он объясняет:
Многие теологи до сих пор не осознали тот факт, что мы живем после Дарвина, а не до него, и что эволюционирующий космос выглядит иначе, чем в те времена, когда рождалось и развивалось большинство религий. Таким образом, чтобы выжить в современной интеллектуальной атмосфере, нашей теологии нужна, выражаясь языком эволюционной теории, иная экспрессия. Когда мы думаем о Боге в эпоху постдарвинизма, мы не можем думать так же, как думали Блаженный Августин или Фома Аквинский, и [рассуждать] о тех же материях, что и наши деды. Сегодня мы должны пересмотреть всю теологию в свете эволюционного учения.
Хот задумался о роли эволюции в таких вопросах, как страдание, свобода и творение. Дарвин тоже обращался к этим вопросам. Хот считает, что творение без эволюции создало бы бесцветный и безжизненный мир, без всех тех "событий, разнообразия, открытий и невероятной красоты, которые создала эволюция. Возможно, в этом мире была бы какая-то безжизненная гармония, но в нем не было бы обновления, контрастов, опасностей, подъемов и величия, созданных эволюцией за миллиарды лет".
Конечно, это уже не традиционная теология. Но идея Хота логична: либо теология эволюционирует, либо изживет себя. Когда в воскресных школах начнут в положительном ключе обсуждать окаменелости, гены и эмбрионы, мы поймем, что революция свершилась.
Бесконечное число исчезающих форм
Распространение эволюционных идей — не только философская проблема. Знание истории жизни на Земле, как близкой, так и отдаленной, — ключ к мудрому управлению нашей планетой и сохранению ее богатств.
Эволюция Homo sapiens и нашей культуры и технологии оказала чрезвычайно сильное влияние на биоразнообразие. По некоторым оценкам, до начала развития сельского хозяйства на Земле жило около десяти миллионов человек. К началу нашей эры население Земли составляло уже 300 миллионов человек, но в период промышленной революции численность населения начала стремительно расти и в 18oo-x годах достигла одного миллиарда. Сейчас нас шесть миллиардов, а по прогнозам через 50 лет станет девять миллиардов. Таким образом, всего за 10 000 лет численность людей выросла в тысячу раз.
Но еще до последнего демографического взрыва человеческая цивилизация оказывала огромное влияние на окружающую среду. Для меня одним из самых выразительных примеров тому остаются древние рисунки в моем любимом месте на земле — в национальном парке Какаду на Северной территории Австралии. Какаду отличается не только удивительным разнообразием флоры и фауны — это еще и место самого длительного непрерывного пребывания человека за всю его историю. Наскальные рисунки австралийских аборигенов — одни из самых древних из сохранившихся на Земле. В подземных галереях пещеры Убирр в северной части парка на стенах видны и изображения, сделанные 20-40 тысяч лет назад, и совсем недавние. На высоком выступе западной стены главной галереи сохранилось изображение тилацина (рис. 11.1) — сумчатого плотоядного животного, иначе называемого сумчатым или тасманийским волком. Тасманийский волк давно покинул Северную территорию и другие части Австралии, а теперь исчез повсеместно: последний представитель вида умер в зоопарке в 1936 году. На основном континенте тасманийский волк, по-видимому, стал добычей динго, пришедших в Австралию вместе с аборигенами. Наскальная живопись в Какаду напоминает о тех, кого когда-то можно было встретить в этих замечательных местах, — и людях, и диких животных.
Рис. 11.1. Вымерший тасманийский волк. Вверху: фрагмент наскального рисунка аборигенов из пещер Северной территории Австралии с изображением тилацина — давно исчезнувшего в этих местах полосатого сумчатого хищника, Внизу: изображение тасманийского волка, все еще обитавшего в Тасмании в начале XX века. Фотографии предоставлены Кристофером Чиппендейлом, Кембриджский университет.
Похожие истории случались повсюду, где селился человек. Наскальные рисунки из пещер во Франции изображают исчезнувших бизонов и носорогов. От гигантских бескрылых птиц моа (рис. 11.2), некогда обитавших в Новой Зеландии и истребленных маори, остались только груды костей, а об истребленной моряками на Маврикии птице додо напоминают лишь рисунки (рис. 11.2). Последние гигантские наземные ленивцы и шерстистые мамонты были съедены палеоиндейцами. Зебры квагга (рис. 11.3), один из четырех видов зебр, живших во время рождения Дарвина, к моменту его смерти уже вымерли.
Рис. 11.2. Додо и моа. Эти птицы когда-то жили на острове Маврикий и в Новой Зеландии соответственно и были истреблены аборигенами.
Рис. 11.3. Зебра квагга. Этот вид или подвид зебр вымер в конце XIX века.
Однако утрата этих отдельных видов ничто по сравнению с тем, что происходит сегодня. Разрушение естественной среды обитания животных, передел территорий, ухудшение качества воды и почвы, загрязнение воздуха и исчезновение дождевых лесов и коралловых рифов наносят колоссальный ущерб биоразнообразию. Бабочки и попугаи в бассейне Амазонки уже не столь многочисленны и разнообразны, как во времена Бейтса. Если бы Дарвин вернулся на Галапагосские острова, он обнаружил бы, что их символ — галапагосская черепаха
[18], равно как большой земляной вьюрок и остроклювый земляной вьюрок на некоторых островах уже исчезли. Под безжалостным натиском человека число природных форм перестало быть бесконечным, и даже самые прекрасные из них беззащитны.
Я не столь наивен, чтобы думать, будто наука может решить все мировые проблемы, но незнание науки и отрицание ее фактов — путь к погибели. Вспомним слова Гексли, с которыми он обратился к Королевскому обществу на рассвете первой революции в биологии. Он спросил присутствующих, какая роль отводится Англии в грядущей реформации:
