Нити вокруг меня окрепли. Но по-прежнему расходились разрозненными ячейками, не соединялись в единую сеть. Сейчас они интересовали меня меньше всего. Главным было переплетение девяти струн: они начинались от груди каждого в нашем отряде, в том числе от груди Шанни, уводили вперед, в сторону корней, и, едва достигнув озерца, ныряли вниз, в озерцо. Это был наш путь. Я не понимал его, но согласился принять. Вот только от моей груди сейчас отходила еще одна струна. Вторая. Такого раньше не было. Да и проявилась она не сразу. Несколько шагов назад ее не было. И вела она прямиком в сплетение плавленых тел. Прыжок. От кромки до первого корня – около двух саженей. Разбежаться и прыгнуть. Путь для меня одного.
«Нет».
– А-чего-ты-боишься? – до предела хриплым, сдавленным голосом проговорила Шанни, будто отвечая на мои мысли.
И ее слова, в отличие от наших, гулко разошлись по котловану. Фигуры возле стен затрепетали единым полотном – заструились по кругу, одну за другой разнося волны вокруг нас.
– Кто ты? – Я попробовал сказать вслух.
И опять слова прозвучали глухо, а по лицу, под защитной сеткой, скользнули прозрачные пузыри воздуха.
«Кто ты?» – спросил я мысленно.
Смотрел на затерянные в корнях лица. Боялся, что они откроют глаза. Что заговорят со мной. Но никакого движения не заметил. Вся эта масса перемешанных тел давно одеревенела.
– Приди-ко-мне-и-узнаешь.
Шанни было трудно говорить. Каждое слово сотрясало ее тело.
– Ты-правильно-рассудил-разбежаться-и-прыгнуть-путь-для-тебя-одного.
«Нет».
Боль в голове.
«Уходите сейчас же».
Это не моя мысль.
Дернул головой.
Я запутался. Не понимал.
«Уходите! Не медлите. Скоро рассвет».
– Рассвет? – глухое слово, отправленное в пустоту.
«Рассвет».
– Гуар-адир-адор.
Котлован дрогнул. Фигуры по стенам забились в ломаных припадках. Это был не танец. Это была агония. Разрозненная, разорванная, раздраенная на тысячи кровавых лоскутов.
– Аваа-Гуир-дор.
«Ну же!»
Я отдернул руку от Миалинты. Побежал. Пять коротких шагов. Выбор. Сделать выбор.
«Он уже сделан. Тебе ведь даже толком не известно, из чего ты выбираешь…»
«И каждый шаг предрешен, но оттого не меньше воли потребуется, чтобы его совершить».
Струна, уводящая в чрево выродившегося дерева. А внутри – начало узкой тропы, залитой гладкой чернотой. Невысокие столбики северных трещоток, предупреждающих о приближении осколочного воя. И колодцы, сложенные из крупных черных камней. Короткий путь. Последний путь. Единственный путь.
– Это-и-есть-ответ-на-твой-вопрос.
«Я ни о чем не спрашивал…»
«Остановись…»
– Теперь-ты-знаешь-ответ. Когда-узнаешь-вопрос-все-встанет-на-свои-места. Только-протяни-руку.
«Остановись!»
Гнилая листва под ногами разошлась. Обнажила зелень агатовой яшмы. Я не смог остановиться, но и от прыжка уже отказался. Замер на кромке. Тяжесть тела перевесила. Я стал медленно падать в серебристую жидкость. Плашмя, не пытаясь выставить руки, не подгибая ног. Одно мгновение. Гул. Зажмурился в ожидании удара, но его не было. Казалось, я просто провалился в черную пустоту. Завихрения темноты. Порывы ветра. Шум далекого урагана. Меня крутило, выворачивало. А потом темнота напиталась влагой. Воздух сгустился. Сдавил горло. Я понял, что нахожусь в воде. Дернувшись, стал судорожно грести, не зная даже, где поверхность. Ударился обо что-то. Оттолкнулся. Оглушающий всплеск – и я вынырнул. Вспышки света над головой. Это солнечный свет. Где-то там, высоко.
С шумом, задыхаясь, вынырнула Миа. Следом Гром и Тенуин. Становилось тесно. Кругом – осклизлая, покрытая плесенью и частично заросшая мхом каменная кладка. И лестница. Ржавая шаткая лестница.
Я схватился за поручень. Подтянулся. С меня хлынули потоки воды.
Вверх. Одна лесенка за другой. Шершавая поверхность скоблила ладони.
Одышка. И тяжесть уставшего тела.
Поднялся до кромки колодца. Подтянулся в последний раз, вывалился наружу и ослеп от нестерпимо яркого света.
Рядом стали падать остальные.
К тому времени, как из колодца поднялась Шанни, я уже привык к солнцу и осматривался.
– Где мы?
Дорога, мощенная серым кирпичом. Шагах в тридцати – крепостные стены из плитнякового известняка с низеньким навершием зубчатого бруствера. Стена местами обвалилась, местами заросла чахлыми ползучими растениями. Слева, за чередой одноэтажных домов, виднелись холмы, а справа, за полями, темнела полоса леса.
Дорога вела к раскрытым воротам. Их деревянные створки прогнили, вереи покосились. Сторожка и въездные стойла выглядели давно покинутыми.
Яркое, теплое солнце. Высокое просторное небо.
Мы удивленно осматривались. Не верилось, что ужас Лаэрнора остался позади.
– Я знаю, – отдышавшись, выдавил Теор.
– Что? – буркнул Громбакх.
– Знаю, где мы.
– Где?!
– Это Авендилл. Да… Мы у ворот Авендилла…
Старая дорога, как мы и рассчитывали, привела к руинам заброшенного города. Вот только наш путь был извилистым. Едва ли кто-то, включая Теора, полагал, что к Авендиллу мы придем без лошадей и минутанов, обессилевшие, отравленные ядом и одурманенные загадками, которыми так щедро одарили нас и даурхатт, и Азгалика.
Не хотелось думать о том, что случилось в котловане, о словах, которые я в нем услышал. Больше не беспокоили ни странное поведение Миалинты в ее разговорах с Пилнгаром, ни то, как изменились моя рука и браслет, ни портрет, найденный Тенуином, ни призывы Громбакха отказаться от поездки в Оридор и довериться его знакомым в Матриандире. Сейчас было не до этого…
Илиус, пропавший брат Теора. Исчезновение Вайрика, сына Птеарда, после которого Теор неожиданно обогатился. Исчезновение Горсинга, мужа Эрзы, с целым отрядом наемников. Выродившийся Лаэрнорский лес и каахнерские стены. Безумие Азгалики и окружавших ее личин. Все эти нити вели к покинутому городу, у ворот которого мы оказались, – к Авендиллу.
Права на ошибку не было. Жить нам оставалось пять дней…
