– Может, тебе еще пятки полизать? – запыхавшись от постоянных приседаний, процедил Густ.
– Это потом! – радостно завопил Гром. – Когда будешь благодарить. А сейчас отдай свой зубач.
– Что?
– Зубач! Отдай! Сейчас! Паскудная бородатая самка! Ты забыла, в какой канаве я тебя подобрал?! Да с таким рылом на тебя и паршивый пес не позарится! Ну! Давай!
– Отдай ему, – спокойно проговорил Нордис. Гирвиндионец не скулил, не дрожал. Просто сел на землю и склонил голову. Этого, кажется, было достаточно.
– Да я… тебе… – Густ задыхался от злобы.
– Да понял я, понял, – выпучив глаза и колотя кулаком себя по груди, торопил охотник, – хочешь мне пятки лизать, это мы слышали. Успеешь еще.
– Да ты… – Густ дернулся вперед, но тут же рухнул на землю – его одним рывком осадил Нордис:
– Отдай.
– Тварь… – Густ кинул в ноги охотнику свой зубач.
Подоспевший Тенуин подбросил и бурдюк.
– Вот так!
Громбакх подхватил подношения от стаи. Вдруг успокоился. И неспешно, будто прогуливаясь ранним утром вдоль каналов Эйнардлина, пошел к ранее помеченному месту. Будто не орал только что до жжения в горле. Не выплясывал в припадках. Будто не было и целой стаи маргул. Подошел к влажной земле. Свернул крышку бурдюка. Выдавил пробку. Сжал бурдюк между ног и с уже привычным покачиваем таза стал выливать хмель – как можно более сильной струей.
Закончив, отошел назад, к центру поляны. Бросил бурдюк. В одной руке сжал топор, в другой – зубач.
– Поверил? – спросила Эрза.
– Если не поверит… – начал Тенуин, но не успел договорить.
Бихчахт утробно рыкнул. Приподнялся на задних лапах, распрямил когти на передних и всей тяжестью рубанул ими по валуну, на котором стоял. Полетела каменная крошка. Марухши заволновались. Стали тихо поскуливать – впрочем, даже скулеж от столь мощного зверя сам по себе мог вызвать не меньше страха, чем все бесноватое представление охотника.
– Он признал нас стаей? – с облегчением спросил Феонил.
– Да. А Грома вожаком. – Тенуин кивнул, но не перестал готовить бурнус к бою.
– А нас самками Грома, – шепотом усмехнулась Миалинта.
– Что теперь? – Голос у Феонила дрожал.
– Теперь самое сложное.
– Что?
– Гром бросит ему вызов.
– И будет с ним сражаться?
– Нет. В сражении у него нет шансов.
– Тогда что?
– Молчи.
Больше Тенуин не добавил ни слова.
Бихчахт неуклюже, тяжело спускался с валуна. Упирался на передние и средние лапы. Заднюю пару поджал так, что она едва касалась травы. Грузно прошелся к помеченному Громом клочку земли. Развернулся, показав острый хребет спины. Роговые пластины стянулись в один большой панцирь, обнажив шкуру по бокам. Короткий, будто обрубок бечевы, хвост. Хлынула темно-коричневая моча. Она брызгала во все стороны – покрывала метку охотника, падала на задние лапы. Сам Громбакх стоял в десяти шагах от бихчахта, но не проронил ни слова. Даже не пошевелился.
Легкий порыв ветра принес тошнотворное зловоние.
Бихчахт какое-то время стоял неподвижно, а потом, так и оставаясь спиной к охотнику, поднял голову и взревел всем напряжением звериного тела. Рык ужасал. От лиственниц вокруг поляны взлетели птицы. Лошади и минутаны в безумстве затоптались на месте. Давно бы бросились прочь, если б не шоры и близость самок маргул. Сбились потеснее друг к другу.
Тело онемело. Кажется, сейчас я бы не смог поднять меч, даже если б одна из марухш сорвалась нас атаковать. О боли в руке и не вспоминал. Но самкам было не до нападений. Они разом запричитали. Закрутились на месте. Заскулили – громко, отчаянно, надрывно. Стали жаться к камням, на которых сидели. Подгибали головы под брюхо.
– Учитесь, как скулят добропорядочные самки, – без улыбки прошептал я.
Бихчахт оборвал рев. В один прыжок, оттолкнувшись задними лапами, вернулся на валун. Развернулся. И опять замер. Как я понял, прыгал он лучше и увереннее, чем ходил.
– Что теперь? – простонал Феонил.
– Теперь Гром бросит ему вызов.
– Но у него же нет шансов!
– Когда все начнется, – без спешки, сосредоточенно говорил Тенуин, – готовьтесь отпугивать марухш. Но не пытайтесь их ранить. Отпугивайте. Бейте плашмя и не подставляйтесь под удары. Они не будут нападать. Но станут злиться.
Следопыта прервал крик охотника. Ему пришлось опять пуститься в танец исступленного сражения, но в этот раз он не ограничивался ором и замахами. Гром будто в самом деле сражался с невидимым противником. Пронзал воздух зубачом. Изгибался, прыгал, вбивал топор в землю, выдергивал его и снова вбивал. Летели клочья дерна. Вскоре я догадался, что главная цель охотника – оставить как можно больше следов на земле, и таких, чтоб они были похожи на рытвины от когтей маргулы.
– Что будет дальше? – Эрза опять оттягивала тетиву.
– Дальше бихчахт примет вызов. И это единственный момент, когда он будет слаб.
– Почему?
– Потому что станет предсказуем. У Грома будет полмгновения, чтобы убить его. Не больше. Если опоздает или сделает что-то не так, умрет первым. А потом умрем мы.
– У меня нет оружия, – с отчаянием простонал Густ. – Дайте мне меч.
– Молчи.
– Мне нужен меч, ты понимаешь?!
– Я сказала…
– И не затыкай меня. Строишь из себя Горсинга, а он умнее на две головы. И в такую дыру нас бы не…
Густ не успел договорить. Нордис легко перехватил его шею одной рукой. Сдавил. Наемник что-то прохрипел. Даже не пытался сопротивляться.
– Так лучше, – кивнула Эрза.
Громбакх, запыхавшись, окончил призывный танец. В последний раз ударил топором в землю и, не доставая его, отошел с одним зубачом.
Близился решающий момент. От него зависела жизнь всего отряда. Даже толком не зная, чего ожидать, мы непроизвольно сжались в круг. Приготовились к худшему.
Гулкие удары сердца. Сиплое дыхание. Несколько комаров надоедливо вились у капюшона. До заката оставалось полтора часа.
Рыкнув, бихчахт рванул с места. Прыгнув высокой дугой, распрямив задние лапы и расставив по сторонам средние – так, будто мог воспарить на их коротких перепонках; заострив передние когти и на лету зайдясь угрожающим ревом, он устремился прямиком в место, которое они с охотником незадолго до этого пометили. Громбакх только этого и ждал. Едва бихчахт достиг предельной высоты прыжка и стал снижаться, охотник в надрыве последних сил бросился вперед. Промчался три коротких шага. Выбросив вперед ноги, завалился на спину – набранная скорость увлекла его дальше. Скользя по обильно залитой мочой и хмелем траве, он вытянул назад руки, в которых острой пикой поднялся зубач Густа. Все промелькнуло коротким мгновением. Слишком коротким, чтобы разобрать, что именно произошло.
