— Честно? — Мина поправила бандану. — Без понятия. Хотя рано или поздно библиотеку все равно закроют. В двух милях от нее есть другое здание, оборудованное гораздо лучше, и нам предлагают возить детей туда. Потому что у каждого здесь есть машина. А старикам полезно прогуляться две мили по девяностоградусной жаре. — Мина закатила глаза. — Но мы будем бороться до самого конца.
— Людям необходимы общественные места. — Ашок выразительно рубанул воздух рукой. — Людям необходимы места, где они могли бы встречаться, и разговаривать, и обмениваться мнениями, да и вообще, не все в этом мире измеряется в деньгах. Именно книги учат нас жизни. Книги учат состраданию. Но ты не можешь покупать книги, если едва-едва сводишь концы с концами. Поэтому библиотека для нас жизненно важная вещь! Луиза, уничтожая библиотеку, они не только сносят задние, но и уничтожают надежду.
На секунду мы притихли.
— Детка, я люблю тебя, — сказала Мина.
— Детка, я тоже люблю тебя.
Они смотрели друг на друга влюбленными глазами, а я принялась стряхивать воображаемые крошки с пальто, стараясь не думать о Сэме.
Ашок с Миной тепло обняли меня на прощание и отправились к матери Мины забрать детей, однако прежде заставили пообещать снова пойти с ними на следующей неделе. Я зашла в закусочную, где выпила кофе и съела кусок пирога. Но мысленно я постоянно возвращалась к событиям сегодняшней акции протеста, к людям в библиотеке, грязным улицам с разбитым асфальтом. Я вспоминала дыры на пальто той старухи, вспоминала стоявшую рядом со мной пожилую женщину, которая так гордилась теми грошами, что ее внук получал за преподавание. Я вспоминала, как круто изменили мою жизнь библиотека в родном городе и слова Уилла, что «знание — сила». И любой прочитанной мной книжкой — и, наверное, любым принятым мной решением — я была обязана зародившемуся тогда стремлению познавать мир.
Я думала о том, что каждый манифестант в этой толпе был связан с кем-то другим, или приносил протестующим еду и питье, или просто подбадривал их добрым словом, а еще о том, что энергия толпы заряжала меня, позволяя познать радость борьбы за общее дело.
Я думала о своем новом доме, о тихом здании с тридцатью жильцами, не больше, где люди вообще не общаются, а если и контактируют, то исключительно для того, чтобы пожаловаться на нарушение спокойствия их маленького замкнутого мирка; где никто никого не любит и никто не берет себе за труд познакомиться поближе, чтобы проверить свое оценочное суждение.
Я сидела, погруженная в грустные мысли, пока мой пирог совсем не остыл.
Вернувшись домой, я сделала две вещи. Во-первых, написала короткую записку миссис Де Витт и, поблагодарив ее за прекрасный шарф, сказала, что этот подарок был для меня единственным светлым пятном за всю неделю и что, если ей вдруг понадобится помощь с Дином Мартином, я буду счастлива расширить свои знания об уходе за собаками.
Во-вторых, постучалась к Иларии, стараясь не показывать своего страха, когда она, открыв дверь, уставилась на меня с явным подозрением.
— Проходила мимо кофейни, где продают твое любимое печенье с корицей, и купила немного для тебя. Вот, возьми.
Она настороженно посмотрела на пакет:
— Тебе что-то от меня нужно?
— Ничего! Просто… хотела поблагодарить тебя, что помогла мне тогда с детишками. Мы ведь работаем вместе и должны… — Я пожала плечами. — И вообще, это просто печенье.
Я сунула ей печенье буквально под нос, так что она не могла отказаться. Илария посмотрела на пакет, потом на меня, и мне показалось, что она сейчас вернет печенье, поэтому я, помахав рукой, поспешно ретировалась в свою комнату.
В тот вечер, зайдя в Интернет, я попыталась найти максимум сведений о библиотеке: новости о сокращении бюджетных расходов, об угрозе закрытия, а также об истории маленьких побед и успехов — Местный подросток благодарит библиотеку за получение стипендии для учебы в колледже, — после чего я распечатала самую важную информацию и положила эти странички в отдельную папку.
А без четверти девять я получила имейл. Тема: ПРОСТИ.
Лу,
у меня были ночные дежурства всю неделю, поэтому я решил дождаться, когда смогу выкроить больше пяти минут на это письмо и буду твердо знать, что больше не облажаюсь. Я не умею говорить красивых слов. И полагаю, есть только одно слово, которое сейчас действительно имеет значение. Прости. Я знаю, ты не стала бы мне изменять. Только форменному идиоту могла прийти в голову столь безумная мысль.
Вся штука в том, что очень трудно быть так далеко от тебя и не знать, что происходит в твоей жизни. И когда мы встречаемся, мы словно врубаем звук на полную мощность. И не можем расслабиться.
Знаю, нью-йоркский опыт очень важен для тебя, и я не хочу, чтобы из-за меня ты топталась на месте.
Еще раз прости.
Твой Сэм
xxx
Это его послание уже было почти похоже на настоящее письмо. Несколько секунд прошли в поисках подходящих слов, чтобы выразить все, что я чувствовала. Наконец я открыла электронную почту и написала:
Я знаю. Я люблю тебя. В Рождество, надеюсь, у нас будет достаточно времени расслабиться и получить удовольствие от общества друг друга.
Отправив письмо, я ответила на мамин имейл и написала еще один Трине. Печатала я на автопилоте, поскольку все мои мысли были заняты Сэмом.
Да, мама, я непременно посмотрю новые фото сада в «Фейсбуке». Да, я знаю, что дочка Бернис на всех фотографиях вытягивает рот, точно утка. Думает, это добавляет ей привлекательности.
Я вошла в свой интернет-банк, затем — в «Фейсбук», где посмеялась над бесконечными фотографиями дочки Бернис с ее резиновыми губами. Потом я посмотрела помещенные мамой фото нашего маленького садика с новыми стульями, купленными мамой в садовом центре. После чего я поймала себя на том, что, поддавшись искушению, просматриваю страничку Кэти Инграм. О чем немедленно пожалела. На ее страничку были недавно загружены семь отлично выполненных красочных фотографий с вечеринки парамедиков, вероятно с той, куда они направлялись в тот вечер, когда я звонила Сэму.
Или, что еще хуже, возможно, с другой.
На фото Кэти в темно-розовой блузке, похоже шелковой, широкая улыбка, призывный взгляд, перегибалась через бильярдный стол, чтобы загнать шар в лузу, или, смеясь, запрокидывала голову. А еще на фото был Сэм, в потертой куртке и серой футболке, на несколько дюймов выше всех остальных, в огромной руке — лимонный ликер. На каждом фото компания от души веселилась, шутила и смеялась. Сэм выглядел расслабленным, явно чувствуя себя как дома. И на каждом фото общего застолья в пабе Кэти Инграм прижималась к Сэму, уютно устроившись у него под мышкой, или заглядывала ему в глаза, небрежно положив руку на плечо.
Глава 16
В тот день я скромно сидела в уголке супермодной парикмахерской и терпеливо ждала, пока Агнес не покрасят волосы и не уложат их феном. Я смотрела местные новости о протестах в защиту библиотеки, но, увидев приближающуюся Агнес с аккуратно завернутыми в металлическую фольгу прядями, поспешно выключила телефон. Агнес присела возле меня, проигнорировав ожидавшую ее парикмахершу-колористку.
