Я налила Дину Мартину воды, насыпала в качестве лакомства пригоршню собачьего корма, после чего медленно прошлась по квартире, с ее горой одежды и шляпок, с ее стенами, хранящими море воспоминаний, и строго-настрого приказала себе не думать о грустных вещах и вспоминать лишь луч счастья, озаривший лицо старой дамы при мысли о том, что она проведет остаток дней со своим единственным ребенком. Это счастье буквально преображало ее, очерчивало усталые черты и заставляло светиться глаза. И я вдруг поняла, что все это барахло, все эти реликвии прошлой жизни были лишь способом оградить себя от непрекращающейся боли от разлуки с сыном.
Марго Де Витт, королева стиля, выдающийся редактор отдела моды, женщина, опередившая свое время, возвела высокую стену, чудесную, яркую, многоцветную стену, чтобы доказать себе, что все было не зря. Но в тот самый момент, как сын вернулся к ней, она недрогнувшей рукой без сожалений разрушила эту постройку.
Чуть позже, когда слезы перешли в прерывистую икоту, я взяла со стола первый конверт и открыла его. Письмо было написано прекрасным каллиграфическим почерком Марго, служившим напоминанием о том времени, когда детей в школе еще учили чистописанию. Как и было обещано, в письме содержались детали, касающиеся предпочтительного режима питания мопса, времени кормления, наблюдения у ветеринара, прививок, защиты от блох и приема глистогонных препаратов. Марго напоминала, где хранятся его разнообразные попонки — на случай дождя, ветра и снега, — а также какой шампунь он предпочитает. Кроме того, песику необходимо снимать зубной налет, чистить уши и — тут я вздрогнула — выдавливать анальные железы.
— Вот об этом она точно не говорила, когда просила позаботиться о тебе, — сказала я Дину Мартину, а он в ответ поднял голову и со стоном снова положил ее на пол.
Далее следовали инструкции относительно того, куда отправлять ее корреспонденцию, и контактные телефоны компании, занимающейся упаковкой: вещи, которые они не возьмут, нужно будет оставить в ее спальне, а к двери спальни следует пришпилить записку с просьбой не входить. Мебель, лампы, занавески пусть увозят. В конверт были вложены визитные карточки сына и невестки Марго на случай, если мне потребуется связаться с ними для получения разъяснений.
А теперь самое важное. Луиза, я не успела лично поблагодарить тебя за то, что ты нашла Винсента, совершив акт гражданского неповиновения, который неожиданно принес столько счастья, но мне хотелось бы поблагодарить тебя сейчас. И в частности за то, что ты ухаживаешь за Дином Мартином. В мире очень мало людей, на которых я могу полностью положиться, и ты одна из них.
Луиза, ты сокровище. Ты не стала из деликатности посвящать меня в подробности того, что у тебя произошло с теми дураками из квартиры напротив, но не позволяй этому омрачать твою жизнь. Ты смелая, роскошная, бесконечно добрая маленькая женщина, и я благодарна судьбе, что их потеря стала моей находкой. Спасибо тебе.
И в знак благодарности я хотела бы предложить тебе свой гардероб. Для всех остальных, за исключением разве что твоих корыстных подружек из того отвратительного магазина одежды, это всего-навсего бесполезный хлам. И я это прекрасно понимаю. Но ты видишь мои вещи такими, какие они есть. Делай с ними все, что захочешь: что-то оставь себе, что-то продай, как тебе будет угодно. Я знаю, ты получишь от них удовольствие.
Вот мои соображения, хотя я прекрасно понимаю, что соображения такой старухи, как я, мало кого интересуют. Организуй собственное агентство. Сдавай мои вещи напрокат или продавай. Твои подружки, кажется, считают, что они стоят денег. И меня вдруг осенило: это идеальная карьера для тебя. У меня достаточно одежды, чтобы ты могла открыть собственное дело. Хотя, конечно, у тебя могут быть другие идеи насчет своего будущего, возможно, гораздо лучше моих. Ты сообщишь мне о том, что в конечном счете решила?
В любом случае, моя дорогая соседка, я буду ждать от тебя новостей. Пожалуйста, поцелуй за меня моего маленького песика. Я уже безумно по нему скучаю.
С любовью и лучшими пожеланиями,
Марго.
Положив письмо, я некоторое время сидела неподвижно на кухне, после чего прошла через спальню Марго в ее гардеробную, где принялась один за другим осматривать чехлы с одеждой.
Агентство по продаже и прокату одежды? Я ничего не знала об этом бизнесе, не знала об аренде помещений, или счетах, или связях с общественностью. Я жила, не имея постоянного адреса, в городе, правила которого так до конца и не поняла, и, более того, не справилась с работой, ради которой сюда приехала. С чего, ради всего святого, Марго взяла, что я могу открыть собственное дело?
Пробежав пальцами по темно-синему бархатному рукаву, я сняла с вешалки наряд: Рой Хальстон, комбинезон, c разрезами до талии и вставками из сетки. Я осторожно повесила комбинезон обратно и достала платье — ажурная вышивка и юбка с множеством оборок. Растерянным взглядом я окинула ближайший кронштейн с висящей на нем одеждой, одновременно задумавшись об ответственности, которую налагает наличие домашнего питомца. И что прикажете делать с этими комнатами, забитыми одеждой?
В тот вечер я сидела в квартире Марго и смотрела «Колесо фортуны». Доела остатки цыпленка, которого поджарила ей на прощальный обед. Скорее всего, она скормила бóльшую часть своей порции собаке под столом. Я не слышала, что говорила Ванна Уайт, не выкрикивала буквы, когда выпал «Тайный сектор». Я раздумывала над письмом Марго и удивлялась, что такого особенного она во мне нашла.
И все же, кем была Луиза Кларк?
Я была дочерью, сестрой и в какой-то период времени даже кем-то вроде исполняющей обязанности матери. Я была женщиной, которая заботилась о других, но которая, похоже, понятия не имела, как позаботиться о себе. И пока перед глазами крутилось сверкающее колесо, я попыталась понять не чего хотят от меня другие, а чего на самом деле хочу я сама. Понять, что на самом деле пытался сказать Уилл, а именно: жить не чужими представлениями о полной жизни, а следовать за своей мечтой. Но вся проблема была в том, что я еще сама толком не определилась с этой самой мечтой.
Я подумала об Агнес из квартиры напротив, о женщине, пытавшейся убедить всех, что способна загнать себя в рамки новой жизни, и одновременно продолжавшей в глубине души оплакивать роль матери, которую она пыталась похоронить вместе со своим прошлым. Я подумала о своей сестре и о том, как она смогла вновь обрести счастье, переосмыслив свою сексуальную идентичность, а также о том, как смело она шагнула навстречу своей любви, когда позволила себе это сделать. Я подумала о своей матери, которая настолько привыкла ухаживать за другими, что, получив свободу, почувствовала себя неприкаянной.
Я подумала о троих мужчинах, которых когда-то любила: каждый из них меня изменил или, по крайней мере, пытался это сделать. Уилл, вне всяких сомнений, оставил в моей душе самый глубокий след. Теперь я смотрела на все через призму того, что он желал для меня. Уилл, я готова измениться ради тебя. Хотя только сейчас поняла, что ты всегда это знал.
