— В Коста-Рике, — ответил инспектор. — На днях получил от них рождественскую открытку.
Около трех часов ночи инспектор ткнул пальцем в пыльную книгу.
— Я нашел твою семью. Позвоню им на рассвете.
Они втроем пили вино возле обогревателя, пока небо не посветлело.
Изабеллу за всю ее жизнь столько не обнимали и не целовали. Отдел гражданских записей стал сценой великой радости. Дети семейства гадали, что подарить ей на Рождество. Мужчина со слезящимися глазами ушел домой последним.
На следующий день после Рождества в дверь семейства постучали полицейский инспектор и мужчина со слезящимися глазами. Инспектор объявил, что произошла ошибка, Изабелла не имеет никакого отношения к их семье. Поднялся жуткий переполох. Послали за Изабеллой. Самый младший ребенок так расплакался, что это стало его первым воспоминанием.
Она вновь пошла в отдел регистрации гражданских актов.
«Неправильные» родственники последовали за ней. Когда с другой стороны городка показалась наша семья, ошибочные родственники ревниво сверлили их глазами. Затем они потребовали, чтобы им показали записи. Неженатый дядя из неправильной семьи заметил моему отцу, что если инспектор сделал одну ошибку, то может совершить и другую. Мой отец ответил, что не исключает такой возможности.
Прежде чем пойти домой с моими родными, Изабелла пообещала «неправильной» семье, что будет приходить в гости, и мягко заметила, что никогда не знаешь, кто есть кто, и что они тоже стали ее семьей. Моя мать согласилась, что Бог допускает такие вещи не просто так.
В то время я гостил у дяди в Неаполе, а на следующий день, приехав домой, обнаружил, что на моей кровати спит американская девушка. Я неплохо изъяснялся по-английски и сказал, чтобы она чувствовала себя как дома, а потом долго выслушивал мамины рассказы о путанице и о том, что инспектор полиции слишком стар для такой ответственной должности. Однако мой отец заметил, что это все, что у бедняги осталось, и отправка на пенсию сломит его дух.
Изабелла предъявила мне снимок. На обороте были написаны имена бабушкиного дяди и его жены, название деревни и дата их отъезда. Молодую пару сфотографировали в саду. Никто не знает, в каком именно. Лючиана улыбалась.
— Наверное, она здесь уже беременна, — сказал я.
Бабушка грустно посмотрела на меня, вытирая руки посудным полотенцем, и перевела взгляд на Изабеллу.
Сегодня вечером я иду на второе свидание. Марко реставрирует картины эпохи Возрождения, а вообще он скульптор. Мы познакомились в кофейне на Виа Кондотти. У него потрясающе красивые руки.
Я выбираю, что надеть. В квартире тихо. Слышно, как занимает свое место будущее — актер на сцене перед тем, как поднимется занавес.
Ночью я долго не мог уснуть, прокручивая в голове свидание с Марко. Моя подушка, должно быть, впитала тысячу разговоров. И вдруг я представил, что Марко подавился кусочком пенне. Надо срочно выполнить прием Геймлиха!.. Но затем я вышел из полусна, затопившего меня мутной рекой беспокойства, и понял, что даже не знаю, как это делается. Пришлось в три часа ночи лезть в интернет и выяснять. Усвоив теорию, я долго практиковался перед зеркалом с подушкой.
Сегодня утром я проснулся и почувствовал себя дурак дураком. Глядя на рыночных торговцев, выставляющих на прилавки овощи и фрукты, я пил зеленый чай и думал об Изабелле. Потом вспомнил четырех барашков, которых купил ее сыну. У одного не хватало глаза.
Через неделю после приезда Изабеллы я решил разузнать о ней побольше, потому что мне попался на глаза ее паспорт, выглядывающий из чемодана. Оказалось, что он принадлежит Джокасте Леффертс. В паспорт была вставлена визитка сотрудницы социальной службы. Я написал ей — якобы от имени итальянских властей. В доказательство отправил паспорт Изабеллы. Не очень красивый поступок, но я волновался. Моя новая родственница даже не заметила пропажи важного документа, она не выезжала из Морано с момента своего прибытия. Сотрудница социальной службы поддерживала связь с приютом в Квинсе и прислала мне копию дела, официально переведенную на неуклюжий итальянский язык, которым пишут путеводители. На первой странице было написано: «Пожалуйста, позаботьтесь о ней».
Согласно делу, безымянная девочка была обнаружена полицией в мае тысяча девятьсот восемьдесят первого года возле свалки на авеню Леффертс. Подростком она несколько раз сбегала из приюта. Два месяца занималась проституцией, чтобы покупать наркотики своему бойфренду. Тот умер. Ее несколько раз избивали, и всякое такое. Ужас.
Прочитав дело, я полюбил ее. Кем бы она ни была, теперь она член семьи Феррари; именем святой Марии мы принимаем это дитя в свою семью, думал я (а ведь я даже не верю в Бога).
Я взял у брата велосипед, поехал в горы и сжег папку вместе с паспортом в недрах старой стиральной машинки, брошенной на обочине дороги. Вокруг росли полевые цветы.
Бабушка видела, что я получил пакет из Америки, но ничего не сказала. Мы всегда понимали друг друга.
В этот прекрасный вечер я иду по Риму, чтобы встретиться с Марко. Прохожу мимо Колизея. Марко будет ждать меня на Пьяцца Навона, у фонтана Четырех рек. Кругом снуют туристы. Они фотографируются. Что случится с этими снимками в будущем? Как ни странно, фотографии живут дольше, чем люди. Римский Колизей был когда-то местом массовых убийств. Люди смотрели, как других людей разрывают на части и топчут дикие звери со всех концов света: львы, слоны, крокодилы, гиппопотамы. Римляне, римляне… Я не могу отделаться от мысли, что все мы — чьи-то дети.
Однажды я слышал, как гид рассказывает зачарованно слушающим туристам, что после падения Римской империи заброшенный Колизей зарос экзотическими растениями и цветами, семена которых принесли в своих фекалиях животные из разных частей Африки, Азии и Европы.
Теперь я иду по Римскому форуму. Если вы когда-нибудь приедете в этот чудесный город, знайте: вы можете любоваться его красотой совершенно бесплатно. И берите с собой детей, итальянцы их обожают. К детишкам будут относиться значительно лучше, чем к вам, и в каждом магазине дадут чего-нибудь погрызть.
По Форуму прогуливаются мужчины в костюмах гладиаторов, которые фотографируются с туристами за деньги. Они прекрасно вжились в роль, словно действительно чувствуют себя римскими солдатами. Наверное, говорят своим супругам за ужином, что слишком поздно родились. Интересно, может что-то случиться слишком рано или слишком поздно? Или всему свое время?
Пьяцца Навона, где я встречаюсь с Марко, уже рядом. Переулки забиты туристами. Я устал. Не спал ведь всю ночь. Заходящее солнце окрашивает небо в нежно-персиковый цвет. Вечер больше похож на утро. Каждое мгновение — и начало, и конец.
Дети Изабеллы никогда не узнают, что ей пришлось пережить. Это разбило бы им сердце, ведь она — их мать, а мать у человека одна. А меня больше всего мучит вопрос, почему она выбрала нас.
Со стороны кажется, что ей повезло. Лично я думаю, что повезло нам. Через открытые окна высыпается на улицу смех ее детей. Мужчина, за которого она вышла, души в ней не чает. Интересно, он сразу в нее влюбился или нет?
