Дралась она с мужчинами, женщинами, стенами и деревьями.
Света была вдовой, поговаривали, что она посадила мужа на перо за то, что тот не поздравил ее с днем рождения.
Двух ее сыновей иногда выпускали из детской колонии, но на свободе они недолго задерживались, и их снова прятали.
Часто, когда Николай возвращался домой, он заставал бабу Веру, сидящей на ступеньках. Она плакала, смеялась и мочилась под себя.
Баба Вера не могла встать, а Николай не решался проскочить мимо нее (боялся, что сграбастает его в свои душные объятия), и ему приходилось ждать соседских мужчин, которые помогали бабе Вере подняться на второй этаж.
Так Николай стоял в подъезде и смотрел в глаза этого странного двухсоткилограммового существа.
Он думал: Как человек может докатиться до такого?
Он думал: Наверное, ей очень весело живется, и она понимает, что делает.
А баба Вера мочилась под себя и виновато смотрела на текущие по ступенькам струйки.
Ее дочь Света пользовалась большой популярностью у местных мужчин.
Она была красивой блондинкой, хоть и со спитым лицом, но спитость ей эта очень шла. Придавала авантюризма, что ли.
У Светы были блестящие злые глаза и большой рот.
Света очень громко смеялась, закидывая голову назад.
Смеяться она могла над чем угодно… над гробом, голубем или троллейбусом.
Сам процесс смеха доставлял ей удовольствие.
Мужчины к Свете приходили днем и ночью.
Одних она пускала, других же отвергала.
Отвергнутые бедолаги стояли под окнами общежития и вслушивались в шум веселья на втором этаже.
Бедолаги кричали: Света, ну, пусти! Света, пожалуйста!
А Света высовывалась из окна и громко хохотала.
Тогда бедолаги поднимались к ней на этаж и тарабанили в двери. Мужчины, пьющие со Светой, давали бой бедолагам.
Иногда побеждали мужчины, а иногда побеждали бедолаги.
И тогда мужчины становились бедолагами, а бедолаги становились мужчинами.
Только Света оставалась неизменной королевой ночи.
Однажды Николай спал ночью и проснулся от хруста листвы. Кто-то ходил под окном.
Затем Николай услышал, как мужчина позвал: Света!
И звал он до тех пор, пока Света не высунулась в окно.
Света спросила: А ты кто такой?
Мужчина ответил: Я твой муж.
Света сказала: Мой муж умер четыре года назад.
Мужчина сказал: Пусти меня…
Света пригляделась к мужчине, теперь ее голос звучал испуганно: Не пущу я тебя, скотина.
Мужчина сказал: Ну, хоть тарелочку супа дай. Кушать хочется…
Света сказала: Ты же умер, куда тебе суп? Возвращайся на кладбище, упырь!
Мужчина сказал: Ты варила очень вкусный гороховый суп.
Света сказала: Валик, у меня другой мужчина!
Валик закурил под окном и сел на ржавую трубу.
Он выпустил облачко дыма в форме ножа и спросил: А помнишь, Света, как мы с тобой познакомились? Ты продавала разливное пиво в парке, я выпил пять стаканов и подождал, пока ты освободишься, а потом мы катались на катамаране и гуляли до утра по Подолу…
Света сказала: Помню. Ты казался мне таким милым.
Мужчина сказал: Мне даже нравилось, что ты пила. Таких веселых женщин я никогда не встречал, да же там.
Света спросила: Где там?
Мужчина ответил: Ну, сама знаешь. Я был не очень хорошим человеком.
Света сказала: Ты забыл про мой день рождения.
Мужчина сказал: Ты воткнула нож мне в живот.
Света попросила: Валик, поднимайся, я тебя супом накормлю.
Конечно, мужчина не был Валиком, он был другом Валика, и Валик рассказывал ему все истории, связанные со Светой.
Однако Свете нравилась эта игра, а мужчине нравился гороховый суп.
145
Потом Князькины, бабушка и тетя внезапно куда-то пропали, потому что Старуха с черным зонтиком высосала из них все соки и выкинула их, как скомканные бумажные пакетики.
Нет, Николай помнил похороны, но не мог вспомнить ничьих лиц, и прошедшие дни казались ему всего лишь рисунком странного животного, который он старательно размазывал ластиком.
Николай знал, что когда он только поселился в общежитии швейной фабрики, то общежитие было четырехэтажным домом, потом оно стало пятиэтажным, и шестиэтажным, и семиэтажным, коридоры общежития постепенно расширялись. Здание значительно выросло вширь.
Его комната прыгала по этажам, как солнечный зайчик от часов двоечника.
Николай целовал стены общежития, он бродил по подвалу, залезал на крышу, любовно гладил грязные окна в подъездах, и общежитие отвечало ему взаимностью – в его комнате появилась новая мебель и холодильник. Каждый день в холодильнике неизвестно откуда бралась еда.
Николай знал, что это Как-то связано с его любовью к общежитию. Он мог погладить стену, поцеловать ее в трещинку и сказать: Хочу бутылку красного грузинского вина.
И в холодильнике появлялась бутылка вина.
Он говорил: Хочу грушево-лимонный штрудель.
И штрудель возникал из ничего на столе.
Николай говорил: Хочу сегодня отужинать отбивной со свежими овощами.
Иногда в комнате Николая появлялся большой старомодный чемодан с железными застежками.
Чемодан светился во тьме, и что-то внутри его пульсировало.
Николай не единожды пытался открыть чемодан.
Он думал, что в чемодане сидят его родители, бабушка и тетя. Он думал, что если он откроет чемодан, то они выпрыгнут из него и скажут: Николай, какой ты уже большой вырос!
Николай думал: Если открыть чемодан – то наступит вечное лето, зацветут абрикосы и обитатели общежития возрадуются. Настанет счастливая жизнь, мечты всех мигом исполнятся, мертвецы восстанут, глупые станут умными, у инвалидов отрастут руки и ноги, толстые бабенки станут худыми, худые бабенки навсегда останутся худыми, блондинки превратятся в брюнеток, брюнетки навсегда останутся брюнетками. Это будет самый радостный день. Солнечный день на Земле.
Однажды Николай зашел в гараж к Александру, и тот показал ему страницу из сектантской брошюры «Пирог с печалью». Николай сказал Александру: Ты глупый человек. Это же секта, они заманят тебя, отберут жилье и деньги.
Александр ответил: Не велика потеря, жилье свое я ненавижу, а денег у меня нет. Лучше прочти это.
И Николай прочитал историю про вельможу, который думал, что он корова, и хотел, чтобы мясник пустил его на котлеты.
