— Да, интересная историйка. Занимательная, — покивал головой Сергей Александрович. — Только чушь все это. И к делу не относится. Так что хватит мне зубы заговаривать. Медальон давай.
«Вот и все», — подумал Кирилл, которому ни на миллиметр не удалось ослабить узлов. Но жажда жизни, а может, обыкновенная жадность и нежелание возвращать медальон заставляли его упорствовать.
— Сергей Александрович, — проникновенным голосом проговорил Кирилл, — вы же хороший человек, добрый, честный, вы такую жизнь прожили длинную, вас все любят, уважают. Подумайте: зачем вам все ломать из-за какой-то безделушки? Ваш дед был сломлен свалившимися на него невзгодами, и его попытка все списать на медальон — своего рода проявление психического расстройства. Ну, сами подумайте, как золотая вещица могла сломать ему жизнь? Никак. Мы сами строители своей судьбы, только мы можем сломать ее или поправить, — горячо убеждал Кирилл. — У вас хорошая жизнь, зачем ее портить?
— Эк ты, голубь, заливаешься! Только непонятно, если вещица такая пустяковая, что ж ты в нее так вцепился? Отдал бы, да и дело с концом, — с насмешкой предложил Сергей Александрович.
Он был прав. Но Кирилл по какой-то непонятной причине готов был скорее умереть, чем отдать ему медальон.
— А что будет, когда вы его получите? — спросил он неопределенно.
— Отпущу тебя. Что еще? Я же не душегуб, гуляй, — пожал плечами Сергей Александрович.
Но Кирилл ему не поверил, глазам его не поверил. Нехорошие это были глаза, черные, словно мертвые, ничего в них не прочтешь.
— У меня нет медальона, — твердо проговорил Кирилл. — Ордена были, а медальона нет. Кротов его забрал перед смертью.
— Значит, по-хорошему не хочешь, — вздохнул старик, берясь за скотч.
— Сергей Александрович, вы хоть понимаете, что вы делаете? — Засуетился Кирилл. — Вас все равно поймают! Настя обо всем узнает, что вы ей скажете? Мы же пожениться собираемся!
— Настя погорюет и получше себе найдет, а поймают меня или нет, это еще бабка надвое сказала, — бесстрашно, с философским спокойствием проговорил Сергей Александрович.
— Но у меня нет этого проклятого медальона! — со слезами в голосе воскликнул Кирилл.
— Врешь. Врешь. Настя его у тебя видела. И откуда бы ты столько знал о нем? — Погрозил ему пальцем Сергей Александрович.
— Павел Лушин мой прадед, — после секундной заминки проговорил Кирилл. — Эту историю с медальоном у нас в семье все знают. И про расстрел царской фамилии, и про остальное. Может, из-за этого и отец мой, и я стали историками?
— А чего не следователями? — насмешливо поинтересовался Сергей Александрович.
— Потому, что мы не медальон отыскать хотели, а просто разобраться в истории, в истории страны. В истории людей. Понять, кто же был прав в том вселенском катаклизме, который разразился в нашей стране сто лет назад.
— Ах, в катаклизме хотели разобраться, — с откровенной издевкой проговорил Сергей Александрович. — Разобрались?
— Во всяком случае, попробовали, — сухо ответил Кирилл.
— Вот и хорошо, а теперь будем делами заниматься, — отрывая кусок скотча, проговорил старик.
Кирилл был так напуган его настойчивой неторопливостью, так близок к панике, что, скорее всего, отдал бы бесценный медальон, если бы ему не заклеили рот.
И, самое смешное, едва чокнутый старикашка заклеил ему рот, он тут же спохватился и понял, что должен был не кормить мерзавца байками, а орать во все горло, пока имел такую возможность, и звать на помощь. Благо слышимость в блочных домах замечательная, вдруг бы кто и откликнулся на его вопли? Но все это были лишь запоздалые сожаления. Теперь он даже стучать в пол ногами не мог, потому что Настькин дед предусмотрительно привязал его ноги к стулу.
— Ты, Кирюш, извини, если что не так будет. Я не мастер пыток, во второй раз такое доводится творить, так что… — примериваясь к клещам, бормотал он, и от этого бормотания у Кирилла все тело холодным потом покрылось.
— Говорят, лучше с ногтей и пальцев начинать, — неспешно рассуждал старик, и у Кирилла закралась в голову мысль, что тот шутит, разыгрывает его, берет на понт. Но он ошибался.
Сергей Александрович подошел к стулу, взял его указательный палец и сжал клещами.
— М-м!!! — Заливался едва слышным криком Кирилл.
— Что, больно? А я предупреждал. Отдай медальон. — И снова вцепился в палец. Кириллу показалось, что фаланга пальца вот-вот оторвется и упадет на пол. Но какое-то глупое, бессмысленное упрямство не давало ему прекратить это издевательство. — Давай, Кирилл, не упрямься, — приговаривал старик, выкручивая ему пальцы, дергая за ногти.
Эти издевательства были бессистемны, но от этого не менее болезненны. Кирилл старался не смотреть на свои руки, чтобы не упасть в обморок от ужаса. Он не считал себя крутым парнем, не служил в армии, никогда не подвергался операции страшнее, чем пломбировка зубов, и если бы мог, уже давно визжал бы, как девчонка. Но отдавать медальон по-прежнему не собирался.
— Ладно, парень, — зло бросил Сергей Александрович, — ты меня достал. Прощайся с пальцем или выкладывай, куда медальон дел.
Кирилл лишь завыл от ужаса, когда скорее почувствовал, чем услышал, как его палец со стуком упал на пол. Боль была такая, что у него потемнело в глазах и заложило уши, оттого он, наверное, и пропустил тот момент, когда в квартире появилась Настя.
— Ты что здесь делаешь? — Поспешил в прихожую Сергей Александрович, прикрывая за собой дверь в кухню. — Ты же должна в Рощино быть!
— Да, я знаю, но… Я не поехала. Развернулась с середины дороги, — торопливо объясняла Настя. — Знаешь, вдруг так страшно стало. Я не знаю почему, но внутри все переворачивалось, вот я и помчалось назад. Думала, с Кирюшкой что-то, и на звонки он не отвечает!
— Нормально все с твоим Кирюшкой. Вышел он ненадолго, — ворчливо проговорил Сергей Александрович, а проклятый телевизор заглушал стоны Кирилла. — Ты бы, Настя, лучше съездила. Ждет же человек, что ж я, зря договаривался?
— Да, да. Я съезжу, — соглашалась Настя, а Кирилл мысленно умолял ее остаться, проверить, где он, не уходить.
«Настя! — звал он из последних сил. — Если ты услышала меня в машине, на другом конце города, то не можешь не услышать сейчас! Настя, спаси!»
— Сейчас я поеду, — приговаривала Настя, заглядывая в комнату. — А что у тебя так телевизор орет? И где Кирилл? Я за него волнуюсь.
— Да что с ним случится? — Прикрывал вход на кухню старик. — За квасом пошел.
— Зачем? Не ходит он никогда за квасом. Дед, пусти меня! Пусти! Кирилл? — Теперь Настя не уйдет. Теперь не уйдет. Кирилл заплакал от счастья. — Уйди с дороги, дед! Что ты сделал? Что здесь происходит?
А в следующий миг в кухню вломилась Настя, взъерошенная, испуганная, но решительная.
