— Итак, — сидя в своем кабинете напротив замершего в напряжении Пичугина, проговорил Станислав Дмитриевич. — Как следует из показаний вашей жены, утром в воскресенье вы покинули квартиру в девять утра. А по свидетельству вашей любовницы, Дарьи Харитоновой, вы прибыли к ней в начале первого. Позвольте узнать, где вы провели все утро?
— Я… Я просто гулял. — Нервно дернул рукой Пичугин. — Кажется, это не возбраняется законом. Я вынужден был уйти из дома, как обычно, чтобы жена ничего не заподозрила. А к Даше ехать было рано, вот я и гулял.
— Где именно вы гуляли? Места можете мне назвать, может, имеются свидетели, видевшие вас во время прогулки?
— Нет. Я просто гулял. Доехал на метро до центра и гулял, — уверенно проговорил Пичугин.
Беда заключалась в том, что у Станислава Дмитриевича не было никаких доказательств того, что дело обстояло иначе, и их приезд с Пичугиным в управление понадобился капитану в качестве психологического давления на подозреваемого, чтобы побыстрее его расколоть. Но поскольку тот подобру-поздорову колоться не желал, капитан был вынужден прибегнуть к небольшому вранью.
— А вот по моим сведениям, утром в прошлое воскресенье вы навестили вашего родственника Виталия Кротова.
— Да не навещал я его, — решительно возразил Пичугин. — Да и для чего он мне нужен? Мы с ним близкими приятелями не были.
— Приятелями вы, возможно, и не были, но вам нужно было позарез решать квартирный вопрос. У вашего зятя имелись деньги. Он копил на квартиру, которая ему не особенно и нужна была, потому что жил он один, вольная птица, а деньги были ворованные, он бы еще наворовал, рассуждали вы, а у вас мать больная, и жена, и двое детей. И денег нет. И квартира нужна, — внимательно наблюдая за Пичугиным, излагал Станислав Дмитриевич. — Думаю, что вы и не собирались убивать Кротова, скорее всего, вы хотели занять у него денег или уговаривали бескорыстно помочь сестре, — лицо Пичугина во время рассуждений капитана то покрывалось пятнами, то бледнело до синевы. — Но Кротов ничего одалживать вам не собирался. Тем более — дарить. Вы поссорились, и в запале вы решились на крайнюю меру, рассудив, что в случае его смерти деньги по наследству достанутся вашей жене и ее родителям, те из жалости тут же купят вам квартиру, и будете вы жить-поживать. А Кротов? Ну что Кротов? И без него белый свет переживет. Ну так что, Ярослав Игоревич, будете дальше запираться и ждать, когда мы вам очные ставки организуем со свидетелями, которые видели вас в день убийства в подъезде Кротова, или сами во всем признаетесь?
Станислав Дмитриевич неторопливо, не сводя глаз с Пичугина, потянулся к телефонному аппарату.
— Ну был, был я там! — истошно завопил Пичугин, когда рука капитана легла на трубку. — Но не убивал! И пальцем не трогал, и вообще, когда я уходил, он был живее всех живых! Чем хотите поклянусь!
На Пичугина жалко было смотреть. Он весь сжался, лицо скуксилось, руки тряслись, и сам он больше походил на что-то склизкое и противное, чем на самоуверенного ловеласа, которого Станислав Дмитриевич час назад встретил в автосалоне.
Станислав Дмитриевич смотрел на перерождение Ярослава Пичугина с брезгливым интересом. Но, как бы ему ни был неприятен этот тип, работа есть работа, и его задача — помочь гражданину Пичугину максимально быстро и точно излить свою душу, зафиксировав излияния в письменном виде.
— Успокойтесь, Ярослав Игоревич, и давайте по порядку, — почти отеческим тоном проговорил капитан Авдеев. — Во сколько вы прибыли к Кротову?
— Около десяти, я специально на часы не смотрел, знал, что около десяти, — стараясь сдержать нервную дрожь, проговорил Пичугин.
— Вы заранее договаривались о встрече?
— Нет. Нет. Ни о чем не договаривались. Просто я знал, что в это время он наверняка будет дома.
— Хорошо. Вы позвонили ему снизу?
— Да, он открыл, и я поднялся, — поспешил продолжить Ярослав Игоревич.
— Он не удивился вашему визиту? — уточнил капитан.
— Удивился, но я сказал, что надо срочно поговорить, и он пустил.
— Дальше.
— Дальше я поднялся, мы поговорили минут сорок, и я ушел. Но он был жив. Я клянусь вам, он был жив! Я чем хотите поклянусь! Я же не убийца, я просто хотел одолжить денег, только и всего. Что тут такого? Все одалживают деньги! — Пичугин снова разнервничался, и в его голосе вновь стали прорываться визгливые нотки.
— Успокойтесь, Пичугин, и объясните, сколько и для чего вы хотели занять у Кротова?
— Вы знаете наши жилищные условия. Дети растут, нам очень сложно! А у Витальки были деньги, он как раз из очередной экспедиции вернулся, сам Светке накануне хвастался. Он на большую квартиру в центре копил, вот я и хотел у него занять. Ему хоромы не к спеху, а нам жить невозможно. Хотел просто на доплату занять, — торопливо объяснял Пичугин. — Всего пару миллионов. В банке огромные проценты, а ему-то все равно!
— И как, он согласился одолжить вам денег?
— Нет. Сказал, наши проблемы его не касаются. Каждый сам себе помощник. А если мне деньги нужны, то он может меня взять с собой в дело. Работа, мол, не пыльная. Раз в два месяца лопатой помахать.
— И что же вы?
— Отказался, — с искренним возмущением ответил Пичугин. — Я что, псих, в чужих могилах копаться? Нашел землекопа!
Да, было совершенно очевидно, что не чужие могилы отпугнули Ярослава Игоревича, а необходимость махать лопатой. Ну да бог с ним.
— Значит, денег он вам не дал?
— Нет.
— Что было дальше?
— Дальше мы попрощались, и я ушел.
— Что, просто так вот попрощались, и все? — усомнился Станислав Дмитриевич.
— Ну, я обозвал его эгоистом, — нехотя сознался Пичугин, сочтя, что мелкая ложь может вызвать у капитана крупное недоверие. — А он обозвал меня слюнтяем и эгоистом и сказал, что Светке надо давно меня бросить. — Тут капитан был целиком и полностью с покойным Кротовым согласен. — И я ушел.
— Так. Во сколько это было?
— Около одиннадцати, может, чуть раньше. Мы недолго разговаривали.
— Кто-то видел, как вы выходили от Кротова?
— Не знаю, — нервно пожал плечами Пичугин. — Около лифта я с каким-то пенсионером столкнулся. Больше вроде никто.
— Что за пенсионер, где столкнулись, на этаже Кротова или внизу?
— На первом этаже, когда из лифта выходил.
— А он, стало быть, входил? Не запомнили, на какой этаж он поехал?
— Откуда? Я его не рассматривал, вышел из лифта и пошел, — чуть раздраженно ответил Пичугин.
— Хорошо, может, у него приметы были особенные? Борода, трость или еще что-то?
— Не помню. Вроде нет, — дергая плечами, соображал Ярослав Игоревич. — Вроде лысина была. Не помню. Я его видел пару секунд. Да и на кой он мне сдался?
