Она узнала о том, что я законтачила с кем-то из «Леди-оф-Пайнз»? И сейчас еду разговаривать с этим человеком? Она поэтому объявилась?
Эбби была одета, как и всегда: майка «Леди-оф-Пайнз» с надписью «стажер» слева, над сердцем, – она прилипла к ее коже и была забрызгана грязью. Шорты с полосками по бокам. Листики, веточки и грязь облепили ее волосы, и издалека казалось, что они являются частью ее прически, словно она предстает в образе девушки-перееханной-машиной на страницах Vogue. Ее ног я не видела и не знала, один у нее шлепанец или два.
– На что ты смотришь? – спросила Дина. – Мистера Флориса не будет до конца учебного года – я слышала, у него инсульт. Нас не поймают.
Я оторвала взгляд от двери, рядом с которой поджидала Эбби, и обратила его на Дину, стоявшую гораздо ближе ко мне. Когда-то она мне действительно нравилась. Мы были хорошими подругами. Но я помнила об этом как-то отстраненно, примерно как о том, что давным-давно, в пятилетнем возрасте, мне доставляло превеликое удовольствие засыпать песком только что вырытые на детской площадке ямки. А сейчас нужно поскорее избавиться от нее.
– Ты прогуливаешь урок? – спросила я.
Она гордо вздернула подбородок:
– Испанский.
Я протянула ей разрешение на выход из класса.
– Хочешь? На случай, если попадешься.
Мы обе знали, что без такого разрешения прогулки по коридорам чреваты наказанием после уроков. Если сбежать после того, как тебя засечет дежурный в коридоре, это обернется ВОУ – временным отстранением от учебы. Я понятия не имела, какое наказание может последовать за невозвращением в школу. Исключением из нее?
Она пожала плечами, и я вручила ей разрешение. Когда наши пальцы соприкоснулись на ламинированной карточке, я почувствовала исходящий от нее жизненный заряд. Дина доживет до своего дня рождения и многих последующих дней рождения. Я не представляла, какой окажется ее жизнь – может, этот гадкий Карл осчастливит ее бэби-Карлами. А может, они воздержатся от размножения и займутся ограблениями винных магазинов. Но какой путь она бы ни выбрала, каких ошибок ни совершила, она будет жить. Дине Дуглас не было предназначено пропасть без вести.
Я убрала руку и стряхнула с себя это ощущение. Из-за угла доносились голоса двух приближающихся к нам учителей.
Дина оживилась – ей нравилось изводить преподов. Она прошептала:
– Иди. Беги без оглядки. Я буду орать во всю глотку и отвлеку их. Они ничего не поймут.
Она подмигнула мне и пошла навстречу учителям, грохоча кулаком по шкафчикам, и завернула за угол. Я не видела, что было дальше, зато слышала великолепно. Ее вопли доносились до меня, даже когда я добралась до конца коридора, где отнюдь не было поджидающей меня Эбби, зато была подпертая кирпичом дверь в ослепительно белый зимний день.
Южную автостоянку заливал яркий свет, кажущийся искусственным. Если бы кто выглянул из окна, то непременно увидел бы меня. Выезжая со стоянки, я заметила учительницу тригонометрии и затылок Джеми. Миссис Торрес составляла на доске план решения задачи, и в тот самый момент, когда я проезжала мимо, она оторвала от нее глаза, посмотрела прямо на меня и сказала ответ.
36
Девушка, отвечавшая за стажировку Эбби Синклер, уже сидела в кофейне, поскольку не имела представления, как долго мне добираться до кампуса университета. И, более того, не догадывалась, что я вовсе не нахожусь «по соседству» с ней на этой неделе, как сказала я ей. Я вообще никогда прежде не бывала в здешней части Нью-Джерси.
Кассиди Делрио – похоже, она хотела, чтобы я называла ее Касс – была студенткой-второкурсницей и состояла в студенческом братстве. Греческие буквы красовались на каждом предмете ее одежды, даже на носках. Когда впервые было упомянуто имя Эбби, ее лицо потемнело.
Сначала я подумала – это из-за того, что она чувствовала, как жизнь Эбби катилась вниз по спирали среди сосен и что это значило для окружающих потом. Может, она видела Эбби там, где я уже потеряла ее – до того момента, как разглядела в дверном проеме в школе. А может, я не была единственным человеком, знавшим, что нечто забирало этих девушек к себе и что Эбби, единственную из них, можно вернуть сюда и ей не придется остаться в плену навсегда.
Но нет. Лицо Касс потемнело по двум причинам: бариста добавил в кофе обычное молоко вместо соевого, как она просила. И, кроме того, из-за Эбби она представала в неприглядном свете: ни у какой другой наставницы за всю историю лагеря «Леди-оф-Пайнз» подопечные не сбегали в ночи непонятно куда. И Касс была в курсе этого, поскольку три поколения Делрио приезжали туда и гребли на каноэ. Не говоря уж о том, что она сама ездила в «Леди-оф-Пайнз» с девяти лет. И ее ни за что не возьмут туда вожатой на следующий год из-за того, что выкинула Эбби.
– Послушай, – сказала Касс, – в действительности случай Эбби очень простой. – Она наклонилась ко мне, и у меня перехватило дыхание. Я заметила, какими идеально прямыми и гладкими были ее волосы и какими пустыми – глаза, и задалась вопросом, что она скрывала все эти месяцы. – Эбби хотела поехать домой, вот и поехала. Она ненавидела лагерь и потому покинула его.
И стала ждать, что я на это скажу.
– Ты так думаешь? – спросила я. (Хотя считала, что она была права лишь в одном: Эбби действительно презирала это место – оно буквально доводило ее до чесотки, неважно, на чем она сидела; оно отвратительно пахло – сыростью, словно его только что омыл водный поток; и от него было очень далеко до чего-либо интересного. Так обстояло дело до тех пор, пока она не встретила Люка.)
– А что, черт побери, я должна была сделать? – сказала Касс. – Бежать за ней и умолять остаться? Много раз повторить «пожалуйста»?
– Но ты же знаешь, что она поехала не домой… – возразила я. – Разве не так?
– Ну да, я знаю это теперь. Но тогда я этого не знала.
Она сидела и пила свой кофе, пусть даже и с коровьим молоком; а я смотрела, как в уголках ее накрашенных губ собирается коричневатая пена, и еле удерживалась от того, чтобы не попросить ее вытереть эту пену салфеткой. Я пила обычный кофе с обычным сахаром, обычным молоком и была довольна этим.
– Я не права? – спросила она.
– Я не думаю, что она сбежала, – ответила я. – Потому и приехала сюда.
– Значит, она не звонила тебе, не присылала электронного письма или сообщения? И никто из ее друзей не сделал этого?
Я помотала головой – я числила себя среди подруг Эбби, а Касс пока даже не спросила, в каких отношениях мы с ней находились.
– Странно это, – признала она. – Эбби постоянно общалась с подругами.
Я хотела спросить их имена – чтобы поговорить и с ними, – но тут она начала качать головой, и я почувствовала, что ей хочется сказать что-то важное. Почувствовала еще до того, как она сама осознала это.
– Но? – произнесла я, подстрекая ее.
