Он уехал. До чего же хорош. Его даже швы снимать зовут, когда мне до смерти требуется мое королевство, лишь как убежище, лишь как иллюзия крепости, как сон не только страха и тревоги, но и страсти, безумия чувств. Летаргия. И только моя тень, мое дыхание, мое желание забытья. Зина проваливается в свою спячку с помощью килограммов отравы, мне же требуется одна лишь тишина. Совершенная тишина. Без колебания воздуха. Так замирают, отдыхают, очищаются мысли. Проснутся не все, лишь самые настойчивые и нужные. В детстве я во сне находила решения самых сложных задач по математике.
Я проснулась среди ночи. Впрочем, возможно, я не спала, а выплывала из тумана и смога. А мысль была одна — простая и ясная. И есть телефон, по которому я звоню в любое время суток без угрызений совести. Это, конечно, телефон Сергея. Трубку схватила Лиля.
— Привет, Лиля, — сказала я. — Сергей недалеко?
Он был не просто недалеко. Он ответил мгновенно, как будто она переложила трубку из одной своей руки в другую. Не стала задумываться о том, в какой позе я их застала.
— Сережа, у меня срочный заказ. Илья Пастухов. Работаем сами над историей его жизни и смерти. Я была у Земцова, поняла лишь одно: они ничего не могут. Но убийца Пастухова наверняка гоняется и за Кириллом. Дело в его информации. Программа защиты свидетелей может кого-то защитить лишь от объявленного похода крестоносцев. Но не от пули в спину и не от кирпича на голову. Я права?
— Как всегда. Ты подождешь до утра?
— Нет. Точнее, тебе ехать часа два, как раз к утру и будешь. Кирилл уехал в больницу снимать швы и обследоваться. И еще: ты все-таки скажи своей корове, чтобы не хватала трубку, когда тебе звонят по делу в момент акта. Извини, дружеский совет.
— Грубо. Но учту. Подготовься и ты. У тебя есть пароль от компа Кирилла?
— Да.
— Посмотри там, может, что-то есть по Пастухову. И вспомни все, что он тебе о нем говорил.
Я приняла душ, выпила стакан ледяной воды и открыла документ «Илья Пастухов». Начала собирать в него все, что узнала от Петра Пастухова и Кирилла. Записывать и свои воспоминания о нем, слова мамы об Илюше. Есть и запасной, а может, и самый главный источник. Карлос. Настоящий владелец желтого бриллианта. Но тут нужна тонкая работа. Карлос больше не подозреваемый по делу убийства мамы, по поводу Пастухова — тут большой вопрос. Он доверял Илье свои тайны, пользовался его услугами. А Пастухов — предатель. Может выясниться, что информация Карлоса и Кирилла совпадает. Тогда Карлосу нужна и смерть Кирилла? Даже если оставить в стороне бредовую версию Сергея о том, что Карлос убирает людей вокруг меня… И есть Зина, которая сама не знает, что за факты, сплетни и чужие секреты хранятся в мусорном баке ее памяти, переложенные, как нафталином, сильными препаратами.
Сергей позвонил от ворот в шесть утра.
— Здравствуй, — сказал он, когда вошел в прихожую. — Как же я рад тебя видеть. И такое прелестное совпадение с этими швами, которые именно сегодня ночью понадобилось снимать.
И он крепко обнял меня. И поцеловал по-хозяйски в губы. Скотина, конечно. Но очень приятная скотина. Такой здоровый и влекущий мужской запах. Такое теплое ощущение единственно нужной встречи. И все. Мы эту тему вообще не развивали. Сергей попросил поесть, выпил кофе, прошел к компьютеру и начал:
— Я кое-что уже посмотрел. Илья Пастухов…
Тот самый меч
— Илья Пастухов участвовал как свидетель в процессах четырнадцать раз, — начал Сергей. — Удивительно разносторонние свидетельства и познания. И два раза он был подсудимым: подозревался в сутенерстве и в краже какого-то экспоната для своей коллекции. Оба раза был оправдан. В первом случае суд признал, что он просто был добрым другом девушки по вызову, которая по очереди оказывалась в постелях богатых людей. После ее ссоры по поводу денег с одним из них и завели дело о проституции. Все разрешилось удачно, ибо за время следствия девушка стала личным пресс-секретарем некоего министра. Тут ее прошлое было красиво откорректировано, остались только добрые друзья. Без клиентов и без сутенера. А по поводу кражи адвокату Пастухова удалось доказать, что меч был подарен Пастухову владельцем. Через какое-то время возникла личная неприязнь, и тот коллекционер решил забрать подарок. Пастухов не отдал, его обвинили в краже.
— Тот самый меч, которым его убили? — предположила я.
— Да, тот самый, — кивнул Сергей. — После убийства вернули его на место. Сейчас он среди вещественных доказательств по делу.
— Демонстративно подчеркнули, что убийство не ради кражи?
— Да. Не ради этой кражи.
— Владельца меча проверили?
— Обижаешь. Не настолько все запущено. С него и начали. У него алиби, во-первых. Это тихий и больной человек, во-вторых. Он физически никого не может убить ни мечом, ни более удобным оружием. Как заказчик… Тут тоже облом. Не замечен Тихонов, это его фамилия, в криминальных связях. Да еще такое показушное убийство — для этого нужен особый исполнитель. Не уверен, что такие бывают.
— Что же нам сейчас делать? С чего начать?
— А давай по твоему методу. И положимся на твое вдохновение. Я в него как-то поверил. Надеюсь, в клинике со швами не станут слишком торопиться. Дело тонкое.
По дороге в особняк Ильи Пастухова Сергей заехал к Земцову и взял ключи от ворот и входной двери.
В этом доме без хозяина жил его дух. Дух алчности и бахвальства. Роскоши и безвкусицы. Блеск и нищета жалкого человека, слуги всех господ и предателя близких. Денег он в доме не держал. Сергей сказал, что при обыске не нашли ни копейки. И не потому, что деньги украли. Все, кто знал Пастухова, кто был вхож к нему, в том числе прислуга, показали, что он никогда не держал наличности. Он расплачивался картой с уборщицей, с курьерами интернет-поставок. И только потому, что боялся переплатить, если у человека не окажется сдачи. Он никогда не давал сто рублей, если должен был девяносто восемь. Он в принципе старался, чтобы никто на свете не видел в его руках живые деньги. По себе, видно, судил. Деньги с детства были для него главной приманкой, целью и мотивом.
И при этом один стул в его доме стоит чьей-то годовой зарплаты. И все как водится: золотые детали на унитазе, золотые рамы картин, исключительно антикварная посуда.
— Была ли у Пастухова женщина? — спросила я у Сережи, глядя на чудовищное ложе с вензелями и головами животных, вырезанных из дорогого дерева и металла.
— С уверенностью могу сказать одно. Они здесь бывали, скорее всего, регулярно. Мы обнаружили и женские халаты, и тапочки — безразмерные, на любую. И всякую женскую чепуху, видимо, кем-то забытую. Булавки, заколки, пояса, чулки, косметика. Пастухов ничего не выбрасывал. Складывал в большую шкатулку. То ли Гобсек, то ли фетишист.
— Я подумала о том, что такое жестокое и демонстративное убийство могло быть из-за женщины.
— Это хорошая мысль. Развивай. А что ты о нем думаешь как о мужчине? Как ты себе представляешь его отношения с женщинами?
