Историю религии можно представить и как рассказ о том, как вера подменила религиозную духовность. Пророки и религиозные лидеры, сознательно или нет, поставили духовность на службу интересам групп, объединенных по признаку приверженности своим мифам о творении. Возвышенные церемонии, священные ритуалы и жертвоприношения – в обмен на защиту на земле и обещание бессмертия. Кроме того, сделка подразумевает, что божество должно подсказывать людям верные нравственные решения. Например, в различных христианских конфессиях Бог выступает против одного или нескольких из перечисленных явлений: гомосексуальность, искусственная контрацепция, женское священство и эволюция.
Отцы-основатели Соединенных Штатов отлично осознавали опасность религиозного трайбализма. Джордж Вашингтон отмечал: «Из всех причин вражды между людьми самая печальная – это религиозная рознь, и следовало бы по мере возможности устранить ее влияние на жизнь мирных граждан». Джеймс Мэдисон соглашался с Вашингтоном, говоря о «реках крови», льющихся из-за религиозной вражды. Джон Адамс настаивал, что «государственное устройство Соединенных Штатов никоим образом не основано на христианской религии». С тех пор Америка несколько изменилась. Сегодня политические лидеры практически обязаны доказывать собственную религиозность электорату, хотя порой – как в случае принадлежности Митта Ромни к церкви мормонов – для подавляющего большинства это звучит просто смешно. Часто президент приближает к себе целую группу христианских консультантов. Слова о Боге были добавлены в Клятву верности флагу
[12] США в 1954 году, и сегодня ни один политик не осмелится предложить убрать их.
Наиболее серьезные авторы-религиоведы соединяют в своих работах трансцендентный поиск смысла и трайбалистскую защиту тех или иных мифов о творении. Они признают или не решаются отрицать существование персонифицированного божества. В мифах о творении они видят попытки человека быть в контакте с божественным началом, вести праведную жизнь сейчас и после смерти. Интеллектуальные соглашатели разного толка: и либеральные теологи Нибурской школы, и философы, откормившиеся на усвоенной неоднозначности, почитатели Клайва Льюиса и многие другие – все без исключения после долгих размышлений пришли к выводу: что-то сверхъестественное действительно существует. Они словно игнорируют человеческую предысторию и биологическую эволюцию человеческих инстинктов, хотя обе эти дисциплины способны пролить свет на эту очень важную тему.
Сторонники компромисса сталкиваются с неразрешимой проблемой, которую великий и противоречивый датский философ XIX века Сёрен Кьеркегор назвал «абсолютным парадоксом». Он считал, что догмы, навязываемые верующим, не просто невозможны, но и непостижимы – следовательно, абсурдны. В частности, Кьеркегор имел в виду основу христианского мифа о творении. «Абсурд заключается в том, что возникла вечная истина, что появился Бог, родился, вырос и так далее, после чего стал обычным человеком, неотличимым от других». Не менее непостижимо для Кьеркегора было и то, что Бог в облике Христа пришел в мир, чтобы страдать, а затем обречь на настоящие страдания многочисленных мучеников.
Абсолютный парадокс разоблачает любую религию, которая пытается разрешить вопросы души и тела. Невозможно представить себе всемогущее и всеведущее божество, создавшее миллиарды галактик, но при этом испытывающее человеческие эмоции: удовольствие, любовь, великодушие, мстительность. При этом Бог отличается постоянным и обескураживающим безразличием ко всем тем ужасным злоключениям, которым подвергаются люди, живущие на опекаемой Им земле. Объяснения в духе «Господь испытывает нашу веру» или «пути Господни неисповедимы» не выдерживают критики.
Как отметил однажды Карл Юнг, некоторые проблемы невозможно решить, их можно только перерасти. Именно так обстоит дело с абсолютным парадоксом. Решения не существует, так как решать нечего. Проблема заключается не в природе и даже не в существовании Бога. Дело в биологических истоках человеческого существования и в природе человеческого разума, а также в том, что делает нас венцом эволюции в нашей биосфере. Лучший способ жить в реальном мире – освободиться самим от демонов и племенных богов.
14. Свобода воли
Нейрофизиологи, занимающиеся исследованием человеческого мозга, редко упоминают о свободе воли. Большинство из них считает, что эту тему лучше оставить философам, по крайней мере – до поры до времени. Они словно говорят: «Мы обратимся к вопросу о свободе воли, когда будем к этому готовы и когда у нас появится время». Между тем взгляды нейрофизиологов обращены к более животрепещущей проблеме естественных наук, которая к тому же лучше поддается исследованию. Речь идет о физической основе сознания, частью которого является свобода воли. Ни одно научное начинание не сравнится по значимости для человечества с попыткой уловить призрачную осознанную мысль. Все – ученые, философы и верующие – могут согласиться с нейробиологом Джералдом Эдельманом, который сказал: «Сознание – гарант всего того, что необходимо, чтобы быть людьми и представлять собой ценность. Его потеря равноценна смерти, даже если тело при этом продолжает проявлять признаки жизни».
Постичь физическую природу сознания очень непросто. Человеческий мозг – самая сложная из известных систем, существующих во Вселенной, как в органическом, так и в неорганическом мире. Каждая из миллиардов нервных клеток (называемых нейронами), с помощью которых мозг выполняет свои функции, образует связи с другими клетками – такие связи называются синапсами. При этом каждый нейрон поддерживает контакт приблизительно с 10 000 других нейронов. Нейрон передает информацию вдоль своего аксона, используя уникальный цифровой код, который заключается в особой последовательности возбуждения мембраны. В мозге можно выделить области, ядра и центры хранения информации, между которыми разделены его функции. Конкретные зоны мозга по-разному реагируют на гормоны и сенсорные стимулы, поступающие извне мозга. В свою очередь сенсорные и моторные нейроны всего тела взаимодействуют с мозгом так тесно, что фактически являются его частью.
Человеческий геном насчитывает от 20 до 25 000 генов, и половина из них так или иначе участвует в кодировании различных свойств мозга и мышления. Такая активная вовлеченность ДНК объясняется тем, что наш мозг претерпел более стремительные эволюционные изменения, чем любой другой сложный орган, существующий в биосфере. При этом объем нашего мозга увеличился более чем вдвое за три миллиона лет – от неполных 600 см3 у австралопитека до 680 см3 у человека умелого (Homo habilis) и около 1400 см3 у современного человека разумного (Homo sapiens).
На протяжении более двух тысяч лет философы пытались объяснить природу сознания. Неудивительно, ведь такова работа философа. Но поскольку большинство из них не разбирались в биологии, они по понятным причинам ни к чему не пришли. Думаю, вполне уместно сказать, что вся история философии в сухом остатке состоит в основном из ошибочных моделей человеческого мозга. Некоторым современным нейрофилософам, в частности, Патриции Чёрчленд и Дэниелу Деннетту, удалось интерпретировать находки современных нейрофизиологических исследований так, чтобы они стали доступными для всех. Например, они помогли остальным понять вспомогательную роль морали и рационального мышления. Другие философы, особенно из постструктуралистской когорты, оказались более консервативны. Они сомневаются, что «редукционистская» или «объективистская» программа исследователей мозга когда-либо позволит объяснить суть сознания. Даже если сознание и имеет материальную основу, индивидуальность не подвластна науке. Для обоснования своей точки зрения «мистерианцы» (как их называют) ссылаются на «квалиа» (qualia) – тонкие, практически невыразимые ощущения наших органов чувств. Например, из физики нам известно, что такое «красный» цвет, но что стоит за его восприятием? Так могут ли ученые надеяться, что когда-нибудь им удастся обстоятельно рассказать нам о свободе воли или душе, которая, по крайней мере для религиозных мыслителей, тайна, недоступная простым смертным.
