Мурка устало обернулась, поглядела на восседающую на расстеленной кровати девчонку.
Нет, родители – жуткие люди. Ну как прикажешь их спасать, если они тебе в комнату подсовывают вот такое чересчур любопытное чучело.
– Ты совершенно уверена, что я должна тебе докладываться? – полюбопытствовала Мурка.
– Но твои родители велели нам спать! – возмутилась Бомбина.
– Вот и спи! А у меня, между прочим, семейные неприятности, и я иду к маме! – рявкнула Мурка и выскочила за дверь.
– Фи, как грубо! – вздохнула Бомбина. – Все-таки богатые дети такие избалованные. Ну ничего, вот ее папа разорится, будет она жить, как все, и быстренько вежливости научится. – И Бомбина вытащила из своего необъятного чемодана ночную рубашку такого пронзительно-розового цвета, что у девчонок даже глаза заслезились.
«Хорошо, что мне уходить», – подумала Кисонька и заторопилась к двери.
Бомбина тем временем сунула голову в ворот, принялась влезать в рукава да так и замерла, просунув в рубашку только одну руку. На лице ее отразилось жуткое возмущение.
– Мурка, конечно, ужасно невоспитанная, но ты, девочка, вообще себя вести не умеешь!
Изумленная Кисонька остановилась у двери. Не менее обалдевшая Катька растерянно воззрилась на пылающую гневом Бомбину.
Та дрожащим от негодования голосом продолжала свою прочувствованную речь:
– Ни достоинства, ни такта! Привыкла бегать за богатенькой подружкой! Ты ей сейчас не нужна! Они соберутся всей семьей: тетя Маша, дядя Сережа, Мурка, ее брат Кисонька. Может, даже заплачут с горя, – Бомбина шмыгнула носом. – А тут ты! Неужели ты не понимаешь, что с Косинскими тебе делать нечего, у них дела семейные? – Она попыталась патетически взмахнуть рукой, но забыла, что так и не влезла до конца в рукава, и судорожно задергала руками, будто не в ночной, а в смирительной рубашке.
Кисонька захихикала:
– А в туалете мне тоже делать нечего? – невинным голосом поинтересовалась она.
– В туалете? – Бомбина прекратила дергаться внутри рубашки и подозрительно уставилась на Кисоньку.
– Да, вот организм мне говорит, что надо в туалет, причем всерьез и надолго. – Для убедительности Кисонька прижала руку к животу. – Но я не знаю, вдруг ты скажешь, что ходить в туалет – недостойно и бестактно. Тогда я, конечно, где-нибудь тут, в уголочке…
– Нет, нет, иди-иди, – забормотала Бомбина.
– Спасибо! Прямо не знаю, что бы я без твоего позволения делала, – сказала Кисонька и шагнула за порог, метнув предостерегающий взгляд на Катьку.
Та на мгновение опустила веки – поняла, мол, сделаю, и перевела глаза на Бомбину.
Бомбина выпуталась из рукавов, и шуршащая крахмалом и кружевами рубашка окутала ее плотную фигуру.
И тут же Катька издала пронзительный вскрик.
– Ой-ой, жжет! Ой, у меня крыша едет! Ой!
– Что, что случилось? – Бомбина шагнула к Катьке, но та стремительно отпрыгнула в сторону, закрывая глаза руками.
– Отойди, отойди! Убийца! Ты что, не знаешь – у тебя рубашка самого вредного цвета! От такого цвета люди с ума сходят! Если я из-за тебя рехнусь, всю жизнь за мое лечение платить будешь!
– Я сниму, я сейчас сниму! – заторопилась Бомбина, схватилась за край подола…
– Да ты сама от своей рубашки сбрендила! Как это, «сниму»?! И что, будешь голой тут ходить?! Это же неприлично! Залазь под одеяло, быстро! Прикрой ее! Ну!
– Лезу, лезу, только не кричи! – Испуганная Бомбина мгновенно нырнула под одеяло.
– И не вставай! Ни в коем случае! Лежи! Не шевелись! Не то я с ума сойду! Будешь виновата! В суд подам!
Кисонька еще мгновение послушала сквозь дверь Катькины вопли, удовлетворенно кивнула и помчалась вниз по лестнице. Надо успеть переговорить со всеми, прежде чем взрослые разбредутся по комнатам. Ага, а вот и Юра. Один. С него и начнем.
– Дядя Юра! – тихонько позвала Кисонька, становясь на пороге библиотеки.
Юра поднял голову от журнала, улыбнулся ей.
– Чего не спишь, рыжая?
– Дядя Юра, мне так нужна ваша помощь! – Кисонька порывисто шагнула вперед, на лице ее были написаны мольба и растерянность.
– Случилось чего?
– Ой, ну вы же знаете, что у нас случилось! У папы документы украли! – Кисонька подошла, села рядом с соседом, взглянула на него печальными, полными слез глазами.
– Сочувствую, – без всякого сочувствия и даже с легким злорадством сообщил Юра, – но помочь ничем не могу.
– Можете, дядя Юра! Вы такой взрослый, такой умный, а я маленькая и глупая! Мне так нужен ваш совет! – И Кисонька вполне натурально всхлипнула.
Юра хмыкнул иронически, но и польщенно. Кому ж не понравится быть взрослым и умным, когда все вокруг маленькие и глупые.
– Дядя Юра, я такое наделала, а теперь и не знаю…
– Ладно, коза, давай выкладывай, не тяни резину.
– Ну-у… – Кисонька низко опустила голову и виновато забормотала: – Я ребятам дом показывала, и спальню мамы и папы тоже. Мы зашли, а там портфель стоит. Я и похвасталась, какой у меня папа необыкновенный, какое он дело начинает…
– Папа твой… – перебил ее Юра, пожевал губами и выплюнул, будто ругательство: – Точно – необыкновенный. Трави дальше.
– А Вадька, он в технике разбирается, он изобретателем будет, у него уже сейчас изобретения есть. Он в меня как вцепится – дай посмотреть чертежи, посмотрю, может, для областного конкурса пригодится. Мне было неудобно отказать, вот и… – она судорожно перевела дух.
– Что? – поторопил ее Юра. От равнодушия не осталось и следа, в голосе слышался острый интерес.
– Вадька в портфель залез, чертеж вытащил и унес – смотреть. Он бы положил, честное слово, сразу после обеда и положил бы! Только он не успел, понимаете, просто не успел! Вот и получилось…
Кисонька вытащила из кармана плотно сложенные листы чертежной бумаги.
– Вот! Портфель украли, а чертежа там нет, только всякие описания. А чертеж – у меня!
– Ха! – коротко сказал Юра. И тут же захохотал: – Выходит, у Сереги и не крали ничего! Все на месте!
– Но папа об этом не знает! – отчаянно вскричала Кисонька. – И я не знаю, как ему сказать! Я никогда не осмелюсь признаться, что мои друзья лазали в его бумаги! Дядя Юра, что мне делать?
– Не знаю, – задумчиво протянул Юра. – С одной стороны, отец рад будет, а с другой… Эх, выдерет он тебя! Ремнем! По заднице!
– Я не хочу ремнем по заднице! – испуганно сообщила Кисонька.
– Кто ж хочет! Вот что, подруга, подумать надо, как тебя выручать, – решительно заявил он. – Отправляйся спать, а за ночь я, глядишь, чего и соображу. Да, чертеж можешь оставить мне, – небрежно предложил он.
