Однако Ли Со Ён уже не сомневалась, что им не удалось нормально отделиться от орбитального модуля. Что бы там ни развевалось сзади, оно все еще было прикреплено к их капсуле и могло помешать ей взять верное направление в момент начала спуска. Если они развернутся незащищенной стороной вперед, огонь и жар уничтожат аппарат почти мгновенно — а вместе с ним и экипаж. Первым признаком неправильной ориентации может стать внезапный рост перегрузок с последующим резким повышением температуры в капсуле.
Когда показания прибора, регистрировавшего перегрузки, подскочили до 8,2 g (вдвое больше нормальных цифр), Ли Со Ён лишь неимоверным усилием заставляла себя держаться и не терять самообладания.
***
Как и в авиации, в космонавтике самое трудное — взлет и посадка. Это так называемые динамические фазы полета, во время которых ракета за короткий отрезок времени расходует или запасает колоссальные количества энергии. Экипаж «Челленджера» в 1986 году погиб из-за повреждения уплотнительного кольца двигателя на старте, а в 2003 году разрушение теплозащитного слоя на одном крыле во время посадки «Колумбии» стало причиной катастрофы корабля и гибели его команды.
Когда температура вне «Союза» достигла максимума, внутри капсулы замигала красная лампочка на контрольной панели. Сигнал опасности сообщал о наличии какой-то неполадки в системе и о том, что корабль переводится на аварийный режим посадки — баллистический спуск. Это означало, что, сойдя с орбиты, они, вместо того чтобы описать плавную дугу, неуклюже падают в атмосферу — не как тарелочка, а как тяжелый крикетный мяч. Как ни странно, Ли Со Ён сразу успокоилась. Капсула «Союза» была рассчитана на такие спуски, предстоял один из штатных вариантов посадки. Пусть жесткий — но все вернутся живыми.
Прошла, как показалось Ли Со Ён, целая вечность, но вот наконец немилосердная тряска прекратилась, и девушка почувствовала, как над ними раскрылись парашюты. Космонавты, не вполне понимая, что произошло, проверяли, как работают системы корабля. Не сразу, но все же они обнаружили едва заметный дымок, струящийся вроде бы из-под одной из панелей. В тесной кабине «Союза» трудно было сориентироваться и понять, что произошло, но дымное облачко, как им показалось, повисло над Со Ён. До приземления оставались считанные минуты, когда экипаж осознал новую опасность — возгорания.
Пожар в условиях крохотной капсулы означал верную гибель. Экипаж принял решение обесточить корабль. Ведь спуск проходил в более жестких условиях, и температура была выше ожидаемой — не исключено, что какая-то деталь не выдержала перегрева.
Но Ли Со Ён мучили сомнения. Работая над диссертацией, девушка ежедневно имела дело с жидким азотом и жидким кислородом. И нынешний «дымок» куда больше походил на испарение из криогенной установки. «Уверена?» — спросил Юрий. «Абсолютно», — ответила Со Ён. И коллеги, поверив ей, вновь включили электричество, запустив приборы уже перед самой посадкой. Правда, к тому времени они уже отклонились от курса больше чем на триста километров.
Капсула жестко ударилась о землю и, несколько раз перевернувшись, замерла на боку посреди казахстанской степи, вдалеке от предполагаемого места посадки. Члены экипажа расстегнули ремни и выползли из аппарата. Их окружила группа местных скотоводов, которые не сразу взяли в толк, откуда появились Со Ён и ее товарищи и что вообще произошло. Юрий дотянулся до бортового переговорного устройства и сообщил координаты места, где они оказались. Было морозно — настолько, что изо рта шел пар. Космонавтам пришлось больше часа ждать прибытия спасателей. Но Ли Со Ён снова была на Земле, в безопасности.
***
Человеческую жизнь во время космического полета не спасет ни адаптация, ни приспособительная реакция — ничего, кроме технических средств. Сама природа такого полета не позволяет, особенно в динамических фазах, полагаться на возможности человеческого организма, на его способность изменяться под влиянием среды: то, что возможно в условиях Земли, здесь не работает. Технике приходится доверяться всецело, а малейшая ее неисправность грозит смертью всем людям на борту. Ни разу не было такого, чтобы в результате несчастного случая на борту погибла бы только часть экипажа, а некоторым удалось выжить. Каждая новая авария лишь подтверждает это правило. Либо все системы корабля работают нормально и все люди возвращаются на Землю невредимыми, либо происходит сбой — и тогда погибает вся команда. Так что цель номер один на пути к преодолению этого последнего рубежа — не помочь организму приспособиться, а разработать надежные и безопасные инженерные решения.
Спустя десять дней после запуска я стоял в сумерках невдалеке от посадочной площадки шаттла, бил комаров и таращился в темное небо, тщетно пытаясь различить в нем «Атлантис». Сегодня ни свет ни заря, почти на восходе солнца, должна была состояться посадка, завершающая эру шаттлов. Мы мечтали поглядеть на это хоть издали — но нас привезли прямо сюда. Где-то там, высоко-высоко, экипаж STS-135 направлялся к дому.
О возвращении «Атлантиса» возвестил звуковой удар — над головой раздался двойной хлопок. Корабль приближался к Центру имени Кеннеди, спускался на Землю, выработав практически все топливо, почти полностью израсходовав энергию. Мы мельком заметили корабль, блеснувший в лучах прожекторов почти в самом конце взлетно-посадочной полосы, а потом он пропал из виду. Не так я представлял себе эту посадку. Мне казалось, что шаттл будет плавно опускаться, весь в огнях, с освещенными иллюминаторами, а потом победно и торжественно прокатится по гудронной полосе, знаменуя окончание целой эпохи. Вместо этого «Атлантис» тихонько скользнул по тускло освещенной полосе — и почти тут же скрылся в темноте, словно сказочное существо.
Прошло полвека с тех пор, как Юрий Гагарин первым взлетел в космос на корабле «Восток». Полет его длился полтора часа. За эти пятьдесят лет русские и американцы научились вместе работать на околоземной орбите, превратив ее в важный промежуточный пункт для еще более амбициозных исследовательских проектов. Люди научились жить и работать в космосе. Теперь на околоземную орбиту могут прилетать не только специально обученные и тренированные космонавты, как Ли Со Ён, но и космические туристы. Наступило время замахнуться на более отдаленные цели.
Глава 8
МАРС
Студенты Массачусетского технологического института проводят опыты в состоянии невесомости на борту учебно-тренировочного самолета КС-135 Национального аэрокосмического агентства США
Когда в 1997 году я еще студентом впервые оказался в НАСА, там все говорили только о Марсе. Отдел пилотируемых полетов гудел как улей. Всем казалось, что Агентство стоит на пороге новой эры космических изысканий — следующего «маленького шага для человека».
В НАСА образовалось что-то вроде марсианского подполья — целая группа единомышленников, давным-давно лелеявших надежду отправить на красную планету пилотируемый корабль. Околоземная орбита и Луна казались им чем-то повседневным. То ли дело полет на Марс! Он стал бы настоящим прорывом, не хуже тех легендарных достижений, что в свое время прославили НАСА. На лацканах посвященных появились значки: дешевый жестяной кружок с монету размером с ярко-красной надписью: «Марс или ничего!»
