Мы в интенсивной терапии. Тут поддерживают работу сердца, замещают почки, вентилируют легкие. Мы реанимируем людей, приводим их в сознание, восстанавливаем. Это передний край борьбы против болезней и травм, за возвращение к жизни и поддержание деятельности организма. Сейчас в ход пошло все, чем мы располагаем, но я не вижу шансов на победу. Как понять, когда нужно остановиться? Возможно, правы хирурги. В конце концов, это какой-то абсурд — пытаться вытянуть парня, поддерживать его даже тогда, когда реальной надежды на выживание нет. Почему мы должны сражаться в таких катастрофических случаях, когда своей очереди дожидаются другие, не такие сложные больные?
То, что в распоряжении современной медицины появились самые разнообразные искусственные системы поддержания жизни, породило новые проблемы. В попытке спасти человека и сделать невозможное мы иногда забываем, что надо вовремя остановиться. Чтобы понять, как возникли первые реанимационные отделения, мы должны вернуться в прошлое, туда, где наша медицинская аппаратура показалась бы научной фантастикой, где техника и наука были почти бессильны против смерти.
***
Деревушка Гран-Гоб на острове Маврикий расположена всего в паре сотен метров от берега Индийского океана. В 1946 году здесь было лишь несколько убогих домишек, отделенных от моря ослепительно-белым песчаным пляжем. В одном из таких домишек жил мой отец А Юн и его семья. Отцу было тогда девять лет, и он спал на полу рядом с отцом и матерью, двумя братишками Дэниелом и Джоном и сестрами Анджелой и Терезой. Домик с единственной комнатой был крыт ржавым листовым железом, стены сложены из камня, а окнами служили зарешеченные отверстия. По оценке отца, это был самый лучший дом в их деревне.
Его родители, Ли Муньки и Тань Тиньин, переселились сюда из Китая, морскими торговыми путями добравшись из юго-восточной провинции Гуандун до Маврикия. Они относились к этнической группе хакка — что буквально означает «пришлые», — веками кочевавшей с места на место в поисках плодородной земли без оглядки на государственные границы. С наступлением эпохи паровых двигателей хакка продолжили кочевье на пароходах. Окончилось это путешествие на Маврикии, маленьком вулканическом острове, наверное, не больше пятидесяти километров в ширину и почти столько же в длину, окаймленном белыми пляжами и живописными коралловыми рифами. Тань Тиньин, по воспоминаниям всех, кто ее знал, была женщиной большого ума и с сильным характером, но неграмотной. А вот Ли Муньки был одним из немногих в деревне, кто умел читать и писать. Дом расширили и открыли лавку, в которой торговали всем, от риса и пряностей до горячительных напитков и гвоздей.
Гран-Гоб был рыбацкой деревушкой, застроенной россыпью хижин с деревянными стенами, соломенными крышами и земляным полом. На улицах имелись колонки с пресной водой, но санитария была на самом примитивном уровне.
Для жителей Гран-Гоба море означало жизнь. Они пользовались его дарами и целиком зависели от его переменчивого настроения: против тропических бурь и циклонов рыбаки были бессильны. Летом 1945 года два циклона обошли Маврикий стороной, но третий обрушился прямо на остров. Свирепые стремительные вихри со скоростью до двухсот километров в час принесли с собой ливневые дожди и разрушили до основания немудрящие постройки Гран-Гоба и других деревушек. Когда все закончилось, отец с братьями и сестрами собирали выброшенную на берег рыбу и плескались в озерах морской воды, появившихся после шторма в глубине острова. Однако дети не знали, что в эту воду попали нечистоты из домов, так что болезни не заставили себя ждать.
Тем летом на Маврикии разразилась эпидемия полиомиелита, унесшая не меньше жизней, чем страшный циклон. Возбудитель болезни — вирус — может находиться в кишечнике и потом передаваться с фекалиями. Низкий уровень гигиены, разрушение инфраструктуры и вспышка диарейных заболеваний способствовали стремительному распространению болезни. Группе британских эпидемиологов удалось проследить, как полиомиелит движется от деревни к деревне. Переносчиками нередко становились здоровые взрослые, у которых к вирусу выработался иммунитет.
Последовавшие события стали примером того, что случается, когда заразная, тяжелая и теоретически смертельная болезнь распространяется в регионе с зачаточным уровнем здравоохранения, санитарии и гигиены. За лето на острове было зарегистрировано около тысячи случаев заболевания. Особенно страдали дети. Из 851 случая, описанного эпидемиологами, почти две трети приходились на детей младше пяти лет. Почти 90% заболевших были младше десяти лет. Агрессивный вирус не поддавался лечению средствами тогдашней медицины. Девятнадцать из каждых двадцати случаев заканчивались параличом и отсыханием одной или нескольких конечностей.
В семье отца первой заболела старшая сестра Анджела. Несколько дней она страдала от жара и исходила пóтом. Местного врача в Гран-Гобе не было. Время от времени туда наведывался доктор, но большинство жителей ему не доверяли, считая шарлатаном. Так что отец отправлял А Юна собирать листья с кустов сирени, чтобы сделать из них прохладное ложе и изолировать Анджелу от нагретого пола хижины. Он верил, что так можно сбить температуру. Но жар не уходил, и Анджела слабела на глазах.
В первые дни болезни А Юн брал старшую сестру под руку, чтобы помочь ей ходить. Потом стал носить ее на спине.
Наконец температура спала, но Анджелу парализовало, она больше не могла ходить. Девочке едва исполнилось десять лет.
***
Понять, что лежит в основе акта сознания, позволяющего нам двигать руками и ногами, произносить слова или записывать свои мысли, до сих пор до конца не удается — и очевидно, что понимание придет не завтра. Сознание — последний неизведанный континент в науке жизни. Мы не способны даже дать ему адекватное определение, не говоря уж о том, чтобы разобраться, как оно действует.
Зато процессы, которые оно запускает, понять гораздо проще. Что касается движения, нам известно: исходной точкой сигналов, инициирующих произвольные движения, является моторная кора.
Вы сможете представить, где находится эта небольшая зона мозга, если положите большой палец на ухо, а потом вытянете указательный палец так, чтобы он коснулся темени. Под дугой, образованной вашими пальцами, под слоями кожи, костью и плотными защитными тканями, пролегает узкая полоска мозговой ткани, шириной меньше сантиметра и глубиной пять миллиметров. Однако на этом скромных размеров участке помещается группа так называемых пирамидных клеток, в которых зарождаются импульсы, инициирующие движение. Эти нервные клетки, нейроны, осуществляют связь мысли и действия и специализируются на передаче сигналов от мозга к мышцам.
Многим из вас понравилось бы рисовать животную клетку. Сначала изображаете неправильный овал, потом где-то в середине помещаете кружок. Теперь заштрихуйте его — это ядро. Несколько закорючек поменьше вокруг ядра — это митохондрии, рибосомы, аппарат Гольджи и другие органеллы. Но перед вами лишь грубая базовая схема. Не все клетки устроены одинаково. А уж что касается нейронов, то на них ваш рисунок совсем не похож.
По-латыни клетка — cellula. Это слово также означает «келья». Но клетка больше похожа на город-крепость. Важные дела — принятие решений — происходят в ядре: это городская ратуша. Именно здесь сохраняются двойные закрученные молекулы ДНК — чертежи, согласно которым строится ваш организм, а по сути, и вся жизнь. В окружающую прозрачную цитоплазму вкраплены крошечные — куда мельче ядра — органеллы, которые исполняют функцию городских служб и объектов инфраструктуры. Например, митохондрии служат энергетическими станциями, рибосомы — это промышленные комплексы, которые исполняют производственные заказы, получаемые из ядра. Есть в цитоплазме и другие микроскопические образования, обеспечивающие надежность конструкции, выполняющие функцию защиты или очистки.
