Сью: И это упомянутое вами излучение конечно же назвали излучением Хокинга. Черные дыры открыли не вы, хотя вы продвинули знание о них, доказав, что они не совсем черные. Однако это открытие заставило вас основательно задуматься о происхождении Вселенной, не так ли?
Стивен: Сжатие звезды и образование черной дыры во многих отношениях напоминает расширение Вселенной, пущенное вспять. Звезды сжимаются из состояния с довольно низкой плотностью в состояние с очень высокой плотностью, а Вселенная расширяется из состояния с очень высокой плотностью к состоянию с меньшей плотностью. Тут есть важное различие: мы находимся вне черной дыры, но внутри Вселенной. Однако и та и другая характеризуются тепловым излучением.
Сью: Вы говорите, будто так и неизвестно, что же в конце концов происходит с черной дырой и ее содержимым. Но я думала, что бы ни происходило, теоретически в конце концов все исчезнувшее в черной дыре, в том числе и астронавт, вернется в виде излучения Хокинга.
Стивен: Энергия массы астронавта вернется излучением из черной дыры. Но сам астронавт или даже частицы, из которых он состоял, не вернутся. Так что вопрос в том, что с ними произойдет. Они уничтожатся или перейдут в другую вселенную? Вот это мне и не терпится узнать. Но сам я прыгать в черную дыру не планирую.
Сью: Стивен, вы работаете по интуиции? То есть приходите к теории, которая вам нравится и привлекает вас, а потом пытаетесь доказать ее? Или как ученому вам всегда приходится прокладывать логический путь к заключению, и вы не пытаетесь заранее угадать результат?
Стивен: Я в очень большой степени полагаюсь на интуицию. Я пытаюсь угадать результат, но потом приходится его доказывать. На данном этапе я довольно часто обнаруживаю, что мои догадки не соответствуют истине, или, как в данном случае, обнаруживаю нечто такое, о чем никогда не думал. Так, стараясь доказать нечто другое, я пришел к выводу, что черные дыры не совсем черные.
Сью: Еще о музыке.
Стивен: Одним из моих любимых композиторов всегда был Моцарт. Он написал невероятно много. В этом году на мой пятидесятый день рождения мне подарили полное собрание его сочинений на CD – более двухсот часов музыки. Я все еще прокладываю путь через них. Один из величайших шедевров – его Реквием. Моцарт умер, не завершив его, и Реквием дописали его ученики по оставленным Моцартом фрагментам. Первая часть, которую мы собираемся прослушать, – единственная, полностью написанная и прооркестрованная самим Моцартом.
Сью: Очень упрощая вашу теорию (надеюсь, вы простите меня за это, Стивен), можно сказать, что раньше вы верили, насколько я понимаю, в существование момента сотворения мира, в так называемый Большой Взрыв, но больше не верите. Вы считаете, что не было начала и не будет конца, что Вселенная самодостаточна. Означает ли это, что не было никакого акта творения и, следовательно, для Бога не остается места?
Стивен: Да, вы слишком упростили. Я по-прежнему верю, что Вселенная имеет начало в реальном времени – Большой Взрыв. Но есть другой вид времени – мнимое время, направленное перпендикулярно к реальному, и во мнимом времени Вселенная не имеет ни начала, ни конца. Это означает, что она могла возникнуть по законам физики. Кто-то может сказать, что Бог велел Вселенной двигаться неким произвольным образом, недоступным нашему пониманию. Но это свидетельствует не о существовании или отсутствии Бога, а лишь о том, что у Него не было выбора.
Сью: Но если возможно, что Бога нет, как же вы объясните явления, лежащие за пределами науки, – любовь и веру, то, что люди имели и имеют в себе, – да и ваше собственное вдохновение тоже?
Стивен: Любовь, вера и мораль относятся к другой области знаний. Вы не можете вывести человеческие поступки из физических законов. Но можно надеяться, что логические заключения, которые делают физика и математика, приведут человека к нравственному поведению.
Сью: По-моему, многие считают, что вы фактически обходитесь без Бога. Так вы отрицаете это?
Стивен: Мои труды показали только, что не нужно говорить, будто путь возникновения Вселенной был личным капризом Бога. Но вопрос остается: почему она потрудилась возникнуть? Если хотите, ответом на этот вопрос может быть вмешательство Бога.
Сью: Давайте поставим запись номер семь.
Стивен: Я очень люблю оперу. Сначала я подумал, не выбрать ли все восемь дисков с операми, от Глюка и Моцарта, включая Вагнера, до Верди и Пуччини. Но под конец я урезал их до двух. В первую очередь это должен был быть Вагнер, а вторым я в конце концов выбрал Пуччини. «Турандот» намного превосходит все остальные его оперы, и опять же, он умер, не закончив ее. Выбранный мною отрывок – рассказ Турандот о том, как в Древнем Китае принцессу похитили и увезли монголы. В отместку за это Турандот собирается задать поклонникам, просящим ее руки, три вопроса, а если те не смогут ответить, их ждет казнь.
Сью: Что для вас значит Рождество?
Стивен: Оно немного напоминает американский День благодарения – время, когда принято быть с семьей и благодарить за прошедший год. Это также время посмотреть вперед на грядущий год, символом которого и является рождение младенца в яслях.
Сью: А с материалистической точки зрения, каких бы подарков вы попросили? Или теперь вы такой состоятельный человек, что у вас всё есть?
Стивен: Я предпочитаю сюрпризы. Если просишь чего-то определенного, то не даешь дарителю свободы и возможности воспользоваться своим воображением. Но я ничего не имею против, если станет известно, что я обожаю шоколадные трюфели.
Сью: Пока что, Стивен, вы прожили на тридцать лет дольше, чем вам предсказывали. У вас есть дети, хотя и говорили, что их у вас никогда не будет; вы написали бестселлер, вы перевернули в головах прежние представления о пространстве и времени. Что еще вы планируете сделать до того, как покинете эту планету?
Стивен: Все это оказалось возможным лишь благодаря везению: мне повезло, что я получил огромную помощь. Я рад тому, что мне уже удалось, но хотел бы сделать гораздо больше, прежде чем уйду. Не буду говорить о своей личной жизни, а в науке я хотел бы узнать, как объединить гравитацию с квантовой механикой и другими природными силами. В частности, я хочу узнать, что происходит с черной дырой, когда она испаряется.
Сью: И теперь последняя запись.
Стивен: Вам придется произнести ее название за меня. Мой речевой синтезатор – американец и во французском ни бум-бум. Эта запись – песня Эдит Пиаф «Je ne regrette rien»
[25]. Как раз, чтобы подвести итог моей жизни.
Сью: А теперь, Стивен, если бы вы могли взять из этих восьми записей лишь одну, какая бы это оказалась?
Стивен: Должно быть, Реквием Моцарта. Я мог бы слушать его, пока не сядут батарейки в моем плеере.
