В металлической вазе на надгробии стоял букет пластиковых голубых роз. Я наклонилась и коснулась хрупкого лепестка. Интересно, хотелось бы Нику видеть на своей могиле цветы? Эта мысль ошеломила меня. За три года нашего знакомства я даже не потрудилась узнать, любит ли он цветы. И если его любимый цветок – роза, то не показался бы ему нелепым неестественный голубой цвет? Незнание этого ощущалось страшной трагедией.
Я опустилась на колени, не обращая внимания на прострелившую ногу боль. Протянула руку и провела пальцем по имени Ника. «Николас». Я усмехнулась, вспомнив, как дразнила его.
– Николас, – пропела я, юркнув за угол между столовой и кухней с фоторамкой, которую только что стащила с каминной полки. – О, Николас! Иди ко мне, Николас!
– Ты об этом пожалеешь, – отозвался он из гостиной. В его голосе слышался смех.
Ник ненавидел, когда его звали полным именем, но я знала, что он хочет поймать меня не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы подурачиться.
– Когда я доберусь до тебя… – Он выпрыгнул из-за угла с криком: – Ага!
Я взвизгнула и с хохотом помчалась через кухню, а затем наверх, к ванной.
– Николас, Николас, Николас! – кричала я сквозь смех.
Ник, смеясь, бежал за мной по пятам.
– Николас Энтони!
– Ну все! – возопил он, кинулся вперед и схватил меня за талию прямо у самой ванной. – Сейчас ты за все заплатишь!
Ник свалил меня на пол, плюхнулся сверху и защекотал до слез.
Как же давно это было.
Я снова провела пальцем по его имени на надгробии. И еще раз. Казалось, ощущение шероховатых букв возвращает мне прежнего Ника – того, который щекотал меня в коридоре на полу возле ванной.
– Я не ненавижу тебя, – прошептала я и повторила, уже громче: – Не ненавижу.
С дерева слева отозвалась на мои слова сойка. Я поискала ее взглядом среди ветвей и листьев, но не нашла.
– Самое время, – произнес голос позади меня.
Вздрогнув, я развернулась и завалилась с колен на задницу.
На бетонной скамейке за моей спиной сидел Дьюс – наклонившись вперед, свесив руки между колен.
– Давно ты тут? – спросила я, приложив ладонь к груди и пытаясь унять бешено стучащее сердце.
– Я прихожу сюда каждый день с его смерти. А ты?
– Я не об этом спросила.
– Знаю.
Мы с минуту смотрели друг на друга. Дьюс бросал своим взглядом вызов. Так готовый к драке пес сверлит взглядом другую собаку.
– Так чего ты пришла сюда сейчас? – поинтересовался Дьюс.
Я не отвела глаз, принимая его вызов и бросая свой.
– Ты не можешь меня прогнать. И я вообще не понимаю, почему ты во всем винишь меня. Ты был его лучшим другом. И тоже мог остановить стрельбу.
– Но Список вела ты, – заметил Дьюс.
– А ты ночевал у него за два дня до стрельбы, – рявкнула я и, смягчившись, добавила: – Мы целый день можем препираться. Это глупо. И никого не вернет.
Подъехала машина. С заднего сиденья осторожно выбрался пожилой мужчина и с букетом цветов направился к расположенной рядом могиле. Со склоненной головой, почти касаясь подбородком груди, он медленно опустился на колени.
– Копы и мне вопросы задавали, – произнес Дьюс, наблюдая за мужчиной. – Они думали, я причастен к стрельбе, потому что много общался с Ником.
– Правда? Я об этом не слышала.
– Знаю, – с кислой миной ответил он. – Ты же думала только о себе. Бедняжка Валери! Тебя же подстрелили. Ты же горевала. Ты же была подозреваемой. Ты не подумала ни о ком из нас. Ни разу не спросила, как мы. Ты нас бросила.
Я потрясенно уставилась на него. Он прав. Когда Стейси навестила меня, я не спросила у нее, как дела у остальных. Я никому не позвонила. Не написала имейл. Я ничего не сделала. Мне и мысли такой не пришло.
– Боже, – выдохнула я. В голове отчетливо раздался голос Джессики: «А ты эгоистичная, Валери». – Простите. Я не думала…
– Детектив Панзелла практически жил в моем доме, чтоб его. Забрал у меня комп и все гаджеты, – продолжил Дьюс. – Но больше всего меня изводила мысль, что я действительно не знал о плане Ника. Он никогда не говорил со мной об убийстве. Он даже меня не предупредил.
– Меня он тоже не предупредил, – почти шепотом отозвалась я. – Мне так жаль, Дьюс.
Кивнув, он пошарил в кармане, вытащил сигарету и неспешно закурил.
– Я чувствовал себя идиотом из-за того, что ничего не знал. Все думал: может, я зря считал нас хорошими друзьями? И винил себя. Если бы я знал, то мог бы что-нибудь сделать. Помочь Нику. А сейчас… не знаю. Может, он не сказал нам ничего, чтобы мы не были замешаны в этом.
Я насмешливо фыркнула.
– Если он хотел, чтобы мы не были замешаны в этом, то лажанулся.
– Точняк, – тихо рассмеялся Дьюс.
Пожилой мужчина с трудом поднялся на ноги, запахнул поплотнее куртку и направился к своей машине. Я проводила его взглядом.
– Помнишь, как мы вместе ездили в «Serendipity»? В водный парк? – спросила я.
– Да уж, – фыркнул Дьюс. – Ты в тот день нас достала. Все время ныла. То тебе холодно, то ты есть хочешь. Капала нам на мозги и капала. И совершенно не давала Нику повеселиться.
– Угу. – Я бросила взгляд на надгробие Ника. «Николас Энтони». – В конце дня вы слиняли от нас и мы со Стейси вас обыскались. А когда наконец нашли, вы поедали печенье в компании двух блондинок с Маунт-Плезант…
– Они были секси, – разулыбался Дьюс.
Я кивнула.
– А ты помнишь, что я сказала Нику, когда мы вас нашли?
Дьюс отрицательно покачал головой. Улыбаясь. Свободно опустив руки.
– Я сказала, что ненавижу его. Так и сказала: «Я ненавижу тебя, Ник». – Я нагнулась, подняла сухой лист и начала крошить его пальцами. – Думаешь, он знает, что я это не всерьез сказала? Он ведь не умер с мыслью, что я его ненавижу? Это было вечность назад, и мы в тот день помирились. Но иногда я пугаюсь: вдруг он помнил те мои слова? Вдруг в день стрельбы… когда я пыталась его остановить, он вспомнил их и поэтому себя убил? Считая, что я ненавижу его.
– Может, ты и ненавидишь его.
Поразмышляв над этим, я покачала головой.
– Я его очень сильно любила. – Я горько рассмеялась и снова покачала головой. – И в этом моя роковая вина. – Так сказал бы Ник, будь я страдалицей из его любимых трагедий Шекспира.
Послышался шорох одежды. Дьюс передвинулся на край скамейки и похлопал по ней. Я поднялась и села рядом с ним. Он взял меня за руку. На нем были перчатки. Его тепло передалось моим пальцам и распространилось по всему телу.
