– Мы тебя выписываем, – сказал он будничным тоном.
– Правда?
– Да. Мы очень довольны твоим прогрессом. Но до полного излечения, Валери, тебе еще далеко. Мы выписываем тебя для дальнейшего амбулаторного лечения.
– Здесь? – спросила я, пытаясь скрыть панику в голосе.
Мысль о каждодневном возвращении в эту больницу почему-то вызвала страх – как-будто если я скажу или сделаю что-то не то, Честер с Джоком снова скрутят меня и загонят в попу иглу.
– Нет, ты будешь ходить к… – доктор Дентли умолк, перелистал страницы на своей папке-планшете и удовлетворенно кивнул. – Да. Ты будешь ходить к Рексу Хилеру. – Он взглянул на меня. – Тебе понравится доктор Хилер. Для твоего случая он прекрасно подходит.
Меня выписали. С оговорками, но все же освободили.
Медсестра отвезла меня в кресле-каталке до дверей больницы. Всю дорогу мне чудились чужие взгляды. Может, в мою сторону никто и не смотрел, но казалось, на меня таращатся все пациенты и посетители. Словно они знают, кто я такая и почему оказалась тут. Словно уставились на меня, размышляя, правда ли то, что они слышали обо мне, и не поступил ли бог жестоко, оставив меня в живых.
Мама припарковала машину рядом с больницей и вошла в здание с костылями в руке. Я молча взяла их у нее и поковыляла к машине. Она же осталась выслушать последние указания медсестры.
По пути мы не проронили ни слова. Мама включила радио и выбрала волну с приятной ненавязчивой музыкой. Я приспустила окно и, закрыв глаза, вдыхала уличный воздух. Он пах по-другому, чего-то в нем не хватало. Я мучилась вопросом, что буду делать, вернувшись домой.
Открыв входную дверь, я первым делом увидела Фрэнки – развалившись на полу, он смотрел телевизор.
– Привет, Вал, – сказал брат, приняв сидячее положение. – Ты вернулась.
– Привет. Прикольная прическа. Сегодня «ежик» хоть куда.
Фрэнки с ухмылкой провел ладонью по волосам.
– Тине тоже понравилось, – ответил он так, будто ничего не изменилось. Будто я не пропахла больницей. Будто я не суицидальный фрик, который вернулся домой, чтобы испортить ему жизнь.
В это мгновение Фрэнки был самым лучшим братом на свете.
12
Кабинет доктора Хилера оказался по-библиотечному уютным – оазис книг и легкой рок-музыки в море бездушных казенных комнат. Его секретарь, спокойная темнокожая девушка с длинными ногтями, отличалась сдержанностью и профессионализмом. Она проводила нас с мамой из приемной в святая святых с таким обхождением, словно мы пришли покупать редкие бриллианты. Достав из мини-холодильника для меня кока-колу и для мамы бутылку воды, она пригласила нас жестом к открытой двери в кабинет. Мы переступили порог.
Доктор Хилер встал из-за письменного стола, снял очки и приветливо улыбнулся. Улыбка не коснулась его грустных глаз. Я тогда подумала, что, возможно, его глаза печальны всегда. Если бы мне приходилось целыми днями выслушивать истории про боль и страдания, то, наверное, в моих глазах тоже застыла бы грусть.
– Здравствуйте. – Доктор Хилер протянул маме руку. – Меня зовут Рекс.
Мама пожала его ладонь. Чересчур официальная и строгая, она казалась чуждой в этом кабинете.
– Здравствуйте, доктор Хилер. Дженни Лефтман. А это моя дочь Валери. – Она тихонько подтолкнула меня вперед. – Нас направил к вам Билл Дентли из больницы «Гарвин Дженерал».
Доктор Хилер кивнул – ему это было известно так же хорошо, как и то, что мама собиралась сказать дальше:
– Валери ходит в школу «Гарвин». Ходила, – поправилась она.
Доктор Хилер опустился в мягкое кресло и указал рукой на стоящий напротив диван.
Я тут же плюхнулась на него.
Мама скованно отступила к дивану и села на самый краешек, точно боялась испачкаться. Понаблюдав за ней, я почувствовала стыд, раздражение и досаду. Мне захотелось вытолкать ее из кабинета. Еще больше захотелось пулей выскочить из кабинета самой.
– Как я уже говорила, – продолжила мама, – Валери в день стрельбы находилась в школе.
Доктор Хилер перевел взгляд на меня, но ничего не сказал.
– Она… – мама замялась, – знала мальчика, который устроил стрельбу.
Все, что она говорила, было так фальшиво, что я вышла из себя.
– Знала? – вскипела я. – Он был моим парнем, мам!
В наступившей тишине мама явственно пыталась овладеть собой. Слишком явственно, напоказ, чтобы доктор Хилер понял, с каким ужасным ребенком она обречена иметь дело.
– Мне очень жаль, – тихо произнес доктор Хилер.
Я подумала, он обращается к маме, но вскинув глаза, увидела, что он смотрит на меня.
За моей вспышкой последовало долгое молчание, во время которого мама шмыгала носом в салфетку, а я уставилась в пол, ощущая на себе взгляд доктора Хилера.
В конце концов мама прервала молчание и ее голос в замкнутом пространстве прозвучал пронзительно и резко:
– Мы с ее отцом, разумеется, беспокоимся за нее. Ей нужно поскорее оправиться и наладить свою жизнь.
Я покачала головой. Мама по-прежнему считает, что я могу жить прежней жизнью?
Доктор Хилер глубоко вздохнул и подался вперед. Он наконец оторвал взгляд от меня и сосредоточил его на маме.
– Что ж, – произнес он мягким, убаюкивающим голосом, – без сомнения, наладить жизнь очень важно. Но, возможно, сейчас для Валери гораздо важнее открыть свои чувства, разобраться в них и найти способ примириться с произошедшим.
– Она не хочет об этом говорить, – возразила мама. – С той минуты как ее выписали из больницы…
Доктор Хилер остановил поток ее слов, вытянув руку, и обратил взгляд на меня.
– Послушай, я не собираюсь говорить тебе, будто знаю, что ты чувствуешь. Не собираюсь умалять тяжести того, через что ты прошла, заявлениями, будто знаю, каково тебе сейчас, – сказал он мне.
Я промолчала. Он сменил позу в кресле.
– Может, начнем с того, что выгоним твою маму и немного поговорим? Как ты на это смотришь?
Я не ответила, а мама, похоже, обрадовалась такому повороту и встала. Доктор Хилер тоже поднялся и проводил ее к двери.
– Я много работаю с ровесниками Валери, – тихо сказал он маме. – Я буду с ней откровенен. Не резок, но прямолинеен. Когда нужно разобраться с какой-то проблемой, недомолвок быть не должно. Мы выкладываем все как есть, рассматриваем проблему со всех сторон и находим способ, как ее разрешить. Однако прежде всего я здесь для того, чтобы выслушать Валери и предложить ей свою поддержку. – Доктор Хилер повернулся, посмотрел на меня, сидящую на диване, потом на маму, взявшуюся за дверную ручку. – Возможно, в дальнейшем мы решим, что тебе не избежать изменений, – обратился он ко мне. – Если так, потом мы это обсудим. Сейчас же мы будем больше говорить о твоих мыслях и поступках. Вопросы есть?
