Моя подруга изменилась, ее лицо будто бы посветлело. И только через секунду я поняла, что все дело в стрижке – Дейзи сделала себе каре, и оно ей очень шло.
– Можно тебя обнять, не опасаясь разрыва печени?
– Мне нравится твоя прическа, – сказала я.
– Спасибо, но мы обе знаем, что она ужасна.
– Слушай, прости меня, пожалуйста.
– И ты меня, но мы ведь уже помирились и теперь будем жить долго и счастливо.
– Я серьезно. Очень жалею, что…
– Я тоже. Тебе надо почитать мой новый рассказ. Извинение в пятнадцать тысяч слов, действие происходит на Джеде после апокалипсиса. Я вот что хочу сказать, Холмси. Да, на тебя нужно много сил, быть твоей подругой – нелегкий труд. Но ты – лучший человек из всех, кого я знала, и ты не как горчица. Ты похожа на пиццу, а у меня это самая высокая оценка.
– Я очень жалею, что не была…
– Боже мой, Холмси! Ты, конечно, можешь себя пилить. Лучше тебя на свете нет. Я хочу, чтобы меня похоронили рядом с тобой, под одним камнем. На нем высекут: «Холмси и Дейзи: вместе они занимались всем, кроме секса». Ну да ладно. Как себя чувствуешь? – Я пожала плечами. – Можно продолжать? – спросила она. Я кивнула. – Знаешь, иногда говорят что-то типа она влюблена в свой голос? А я и правда свой голос люблю. Он у меня вместо радио.
Она пошла вверх по лестнице, чтобы встать в очередь к металлодетектору.
– Знаю, какие вопросы у тебя на уме. Дейзи, ты до сих пор встречаешься с Майклом? Где твоя машина? Что с твоими волосами? Ответы такие. Нет, не встречаюсь. Машину я продала. А стрижку сделала после того, как Елена засунула мне в волосы три жвачки, пока я спала. Вот сколько всего произошло за две недели, Холмси. Нужны подробности?
Я кивнула.
– С удовольствием, – продолжила она, когда мы прошли через рамку детектора. – С Майклом дело свелось к тому, что я захотела еще побыть молодой и свободной. Типа, я чуть не погибла в аварии и подумала: а надо ли тратить юность на эти отношения с большой буквы «О»? И я такая говорю: «Давай встречаться с другими людьми?» А он такой: «Нет». А я: «Ну, пожалуйста». А он: «Мне нужны моногамные отношения». А я: «Не очень хочется тянуть на себе такой груз». А он: «Я не груз». И мы поссорились. Наверное, чисто технически, Майкл меня бросил, но тут нужна коллегия из трех судей, чтобы они определили, кто виноват.
Ну вот, насчет машины. Оказалось, что иметь ее дорого, а водить – опасно, так что я сдала ее обратно, потому что еще два месяца не прошло. И теперь я намерена до конца дней своих ездить на такси, потому что это как иметь все машины на свете. И раз уж я богачка, у меня должен быть личный шофер. Будешь слушать дальше?
Мы уже дошли до моего шкафчика, и я с удивлением осознала, что помню код замка. Вокруг было столько человеческих тел. Мне даже как-то не верилось. Я открыла дверцу. Я совсем не делала домашнюю работу. Отстала по всем предметам. В коридоре стоял такой шум, так много людей.
– Да, – сказала я.
– Без проблем. Я могу болтать весь день. Вот тебе еще причина, почему мы созданы друг для друга, – ты очень хорошо умеешь молчать. В общем, Елена засунула жевательную резинку мне в волосы, а на следующее утро я такая: «Откуда у меня на голове жвачка?» А она в ответ хохочет. Я говорю: «Елена, у тебя ужасное чувство юмора. Портить человеку жизнь совсем не смешно. Если бы я тебе ногу сломала, смешно было бы?» Она все равно смеется. И я пошла и сделала модную стрижку. И конечно же, заплатила из тех денег, что отложены ей на колледж. Кстати, родители заставили меня учредить фонд по сбору средств на образование сестры.
К другим новостям. Из-за ссоры с Майклом нам теперь неловко будет вместе обедать, поэтому предлагаю устроить пикник для двоих на улице. Холодновато, я понимаю, но поверь мне, сидеть с ним в столовой гораздо холоднее. Ты очень хочешь пойти сейчас на биологию и растерзать ее? Чтобы через сорок семь минут перед тобой положили обескровленный труп курса для старшей школы? Боже, с тех пор, как ты сошла с ума, столько всего случилось. Ничего, что я так говорю?
– Все дело в том, что я не могу сойти с ума. От него невозможно избавиться.
– Именно так я думаю про свою девственность, – отозвалась Дейзи. – Вот еще причина, почему у нас с Майклом ничего не вышло бы. Он хочет секса только по любви, и да, я знаю, что девственность – мизогинный социальный конструкт, ущемляющий наши права, но я все-таки хочу ее лишиться, а тут этот мальчик, который покашливает и мычит, будто мы в романе Джейн Остен. Хорошо бы у парней не имелось всех этих чувств, с которыми нужно разбираться, будто я какой-то психиатр.
Дейзи проводила меня до двери класса, открыла ее и вместе со мной подошла к моему столу. Я села.
– Ты знаешь, что я тебя люблю, да? – Я кивнула. – Всю жизнь думала, что я – звезда слишком откровенного фильма про любовь, и тут оказывается, что все это время я была в комедии про двух друзей. Мне пора на алгебру. Хорошо, что ты вернулась, Холмси.
Дейзи принесла из столовой несколько кусочков пиццы, и мы устроились под большим дубом, что рос на полпути между школой и футбольным полем. Было холодно. Мы кутались в зимние куртки, подняв капюшоны, а ткань моих джинсов стала жесткой оттого, что я сидела на промерзшей земле.
Перчатки я не взяла, и пришлось втянуть руки в рукава. Совсем не подходящая для пикника погода.
– Я тут вспоминала о Пикете, – заявила Дейзи.
– Да?
– Ага. Просто, пока тебя не было, я подумала, как странно – бросить сыновей, даже не простившись. Сказать по правде, мне его почти жалко. Что же с ним такое случилось, если он не может купить одноразовый телефон и послать сообщение детям, успокоить их?
Я сильнее переживала за мальчишку, который каждое утро просыпался с надеждой. А потом играл на компьютере до поздней ночи, чтобы отвлечься от тупой боли – забыть, что отец не верит ему, не любит и даже не хочет с ним связаться, а все наследство оставил туатаре.
– Мне больше жаль Ноа, чем Рассела Пикета, – сказала я.
– Да ты всегда сочувствовала этому парню. А вот лучшей подруге – не могла.
Я удивленно посмотрела на Дейзи. Она посмеялась, но я знала, что она не шутит.
– Так чем занимаются твои родители? – поинтересовалась я.
Дейзи опять рассмеялась.
– Папа – в Музее штата охранником. Ему нравится, потому что он очень увлечен историей Индианы. Но в основном он там следит, чтобы никто не трогал кости мастодонта и все такое. А мама работает в химчистке.
– Ты сказала им про деньги?
– Да. Потому-то у Елены и появился собственный фонд. Меня заставили отложить десять тысяч ей на учебу. Папа сказал, что на моем месте Елена сделала бы то же самое. Черта с два!
– Они тебя ругали?
– За то, что я принесла домой пятьдесят тысяч? Нет, Холмси.
