На следующий день бабушка с дедушкой забрали нас. Мы сели на автобус и поехали в Стамбул. По пути мне казалось, что все машины мчатся прямо на нас, и я холодел от страха, а Мехмеду было совсем не страшно. Мы ехали по той самой дороге, по которой совсем недавно ехали с родителями, но родителей теперь рядом с нами не было. Был дедушка, была бабушка, был Мехмед. Это казалось очень странным.
С Мехмедом мы почти не разговаривали, голова у него была вся в бинтах, а на лице, как и у меня, чернели синяки. Затем были похороны, помню два гроба во дворе мечети, помню лица знакомых, которые смотрели с грустью и гладили нас по голове. Мать с отцом были покрыты зеленым покрывалом, так что мы их не видели. Когда похороны закончились, мы вновь поехали на автобусе в Анкару, которая теперь стала нашим домом. Нам было всего по десять лет.
Извини, пожалуйста, мы совсем заговорились и забыли о еде. Ты будешь недовольна, что я и ночевать тебя заставил, и оставил голодной. Прошло уже несколько часов, а ты съела всего один гамбургер. Сейчас, я только на минуточку схожу к бакалейщику. Не возражай, ты ведь не собираешься голодать всю ночь? Я и себе что-нибудь куплю. А ты пока посмотри фотографии в ноутбуке. Я отсканировал и загрузил сюда весь семейный альбом. Ты, должно быть, догадаешься, кто есть кто: кто папа, кто мама, кто бабушка, кто дедушка. Там есть наши с Мехмедом детские фотографии. Налей себе вина, а я сейчас приду. Мне еще Кербероса покормить нужно. Я совсем о нем забыл. Он, должно быть, умирает от голода на цепи.
Вскоре я вернулся и продолжил рассказ.
– Дедушка с бабушкой, едва сводя концы с концами, все-таки сумели выучить нас на свою пенсию. Они сделали все для нашего благополучия, считая это долгом перед отцом с матерью. Мы оба закончили престижный колледж в Анкаре, а потом успешно сдали вступительные экзамены в Ближневосточный технический университет. Дедушка пожелал, чтобы мы оба выбрали инженерное дело, ведь мы должны были воплотить мечту родителей. Я поступил на отделение строительства, а Мехмед – на электротехническое. Поступить туда было несколько сложнее. По правде, Мехмед учился лучше меня, он был настоящим книжным червем. Еще во время учебы в старших классах школы ему в руки попала книга о Николе Тесле, и он целыми днями рассказывал мне о сербском гении электричества. Всякий раз, когда он видел лампочки, которые в наши дни ярко освещают мир, говорил, что все ошибочно приписывают создание лампочки Эдисону. Он с жаром рассказывал о том, что вся потребляемая в мире энергия, включая освещение, распространяется благодаря тому, что ее часть течет в обратную сторону, и это переменное движение открыл Тесла. Мехмед говорил, что в будущем в повседневной жизни все будут пользоваться беспроводными приборами, благодаря которым смогут разговаривать друг с другом, находясь в разных частях света, и передавать на расстояние не только голос, но и картинки, и все это произойдет благодаря открытиям Теслы.
Вот такой увлекающейся натурой был мой брат. Этим он и отличался от меня, смотревшего на жизнь легко и просто. Брат так увлекся Теслой, что мечтал, как и он, совершать чудеса с электричеством и постоянно проводил дома опыты. Комнатка, в которой мы жили вдвоем, была заполнена медными бобинами, проводами, какими-то маленькими моторчиками и измерительными приборами. Иногда у нас с ним происходили небольшие ссоры, но он неизменно старался привить мне свою страсть, днем и ночью рассказывая о своих исследованиях и употребляя терминологию, которую я не понимал. Помню, как однажды он подарил бабушке на ее день рождения маленький обогреватель, который сам же и собрал. По словам Мехмеда, этот прибор расходовал очень мало электроэнергии и в то же время мог давать очень много тепла. Он чуть ли не подскакивал от радости и гордости. По правде, прибор этот был невероятно уродлив на вид, но подарком оказался эффектным. Следует добавить, что обогреватель сломался на следующий же день. Мехмед тут же утратил к нему интерес, задавшись другой целью – выявить ошибки в учебниках, по которым моего брата учили в университете. Он собирался найти все эти ошибки, исправить их, написать собственный учебник, издать его и стать первым в истории студентом, который выпустил учебник для отделения, на котором учится.
Конечно, не все свое время мы посвящали учебе. В Анкаре тогда не существовало понятия «студенческая вечеринка», лишь некоторые состоятельные семьи имели привычку устраивать званые чаепития. Так что единственной возможностью познакомиться с девушками был поход на «званое чаепитие», а если посчастливится какой-нибудь девушке понравиться, то следовало пригласить ее в кондитерскую или в кафе, где готовят пудинг-мухаллеби. Денег у нас не хватало даже на эти дешевые заведения, и поэтому ходили мы по очереди. Если в одну субботу я иду гулять с девушкой, то в следующую субботу наступает очередь Мехмеда. Деньги требовались на книги, на транспорт, на скромный обед в университетской столовой… Денег, которые выдавал нам дедушка, только-только хватало на это. Нам обоим было не слишком сложно обзавестись подругами. Мы были недурны собой, получали хорошее образование, наше будущее считалось блестящим, и мы обладали всеми качествами, необходимыми для «завидного жениха» в глазах матерей девушек. Тем не менее Мехмед, отправляясь на свидание, слишком увлекался, залезал в долг в кондитерской, а через неделю, когда наступала моя очередь, настаивал, чтобы я уступил ему свой день.
В этих вопросах он был… как бы так сказать… не то чтобы эгоистичным, но немного бездумным. Так как натурой он был страстной и увлеченной, то с девушками тоже переступал границы. Стоило ему влюбиться в какую-нибудь, как он забывал обо всем на свете. Мы с ним даже несколько раз поругались. В одну из ссор даже дошло до кулаков, однако наша бабушка самоотверженно встала между нами.
Я подхожу к самой печальной любовной истории на свете. Потерпи еще немного, я о ней не забыл. Но я должен еще кое-что рассказать, чтобы ты во всем разобралась.
Несмотря на то, что иногда мы с Мехмедом ссорились, в целом, можно сказать, ладили хорошо. Наши студенческие годы были омрачены тем, что политическая смута в стране достигла своего апогея. Вы, конечно, знаете, как прославился в этой области наш Ближневосточный университет. В его кампусах постоянно проходили стычки с полицией. Мехмед и здесь отличился от меня: он примкнул к одной из левых группировок. Иногда он не приходил ночевать и проводил время в общежитии, где вместе со своими приятелями готовил политические лозунги.
Так и прошли наши студенческие годы – в стычках и в неполном понимании. Потом умер дедушка. Здоровье бабушки тоже было неважным. Она часто жаловалась на повышенное давление и усиленное сердцебиение и в трудных ситуациях прибегала к успокоительному. Кончину мужа она восприняла как знак приближения собственной смерти, что часто случается у пар, которые много лет живут вместе.
У Мехмеда были не очень близкие отношения с бабушкой, у меня с ней они были гораздо лучше, и мы частенько садились поговорить по душам. Однажды в одну из знаменитых холодами анкарских зимних ночей мы легли спать. Дом отапливался плохо – уголь был дорогим, – поэтому мы печь не топили и старались, забравшись под одеяло, согреться собственным дыханием. Через некоторое время в кровати становилось жарко. Но когда приходилось вставать в туалет и вылезать из теплой постели, мы возвращались, стуча зубами от холода.
