– Что? – воскликнула она. – Вы все это выдумали?
– Да, – ответил я, – выдумал.
– То есть то, что вы мне только что рассказали, – неправда?
– Правда, еще какая правда. Разве вы не знаете, что выдумка часто реальнее самой реальности. Точнее говоря, она – единственный способ понять реальность.
Ну конечно же, она этого не знала.
– Ну так пойми же это, наконец, детка, – невольно перешел я на «ты».
– С чего это вы называете меня деткой? – возмутилась она. – И почему «тыкаете»?
– Да так, просто вырвалось, – сказал я, смутившись. – Не обращайте внимания, я так часто обращаюсь к молодым. Вы лучше подумайте, какую сенсацию произведет этот рассказ в газете.
После того как я это сказал, у нее явно появилась какая-то идея. Она даже заерзала от нетерпения.
– Погодите, – сказал я, – не надо так волноваться. Вы же только что переживали, что это неправда.
– Ох, да вы решите наконец, где правда, где неправда. У вас то правда, то неправда – все вместе.
– Эта история может не совпасть с тем, что пережила Светлана на самом деле, и с тем, что случилось в доме Али. Но я хочу сказать, что в конце концов, с точки зрения человеческой натуры, все могло произойти именно так, как я вам только что описал.
Заметив разочарование в ее глазах, я продолжил:
– Все это не может быть полной выдумкой.
– Ну, а как я напишу о вашем рассказе в газете? – спросила она.
– Вот уж этого я не знаю. Но Светлану действительно задержали. Так что рассказанная мной история может быть подоплекой всех событий. Чего вы еще хотите? Неужели газеты всегда пишут правду?
Она вновь повеселела:
– Все прямо с ума сойдут.
– Так что вы простите меня за то, что я заставил вас есть эту коричневую гадость, похожую на сливочное масло.
Она криво усмехнулась и кивнула.
– Ну и хорошо, – сказал я. – Вот и договорились.
– Вы бы лучше повкуснее покупали продукты, – сказала она. – Видно, что у вас нет проблем с деньгами.
Я не стал говорить ей, что скромное пенсионное пособие, которое мне платит моя фирма, и собственно государственная пенсия целиком уходят на книги и на самом деле я не могу себе позволить купить фуагра, который она так опрометчиво выплюнула.
– Ладно, – сказал я. – В следующий раз так и сделаю. Впрочем, деликатесы мне привозит Мехмед. Там у них все очень дешево.
– Там у них – это где?
– За границей. У нас налоги на импорт очень высокие.
– Я все время думаю об этом вашем загадочном братце, – сказала девушка, нахально глядя на меня. – Почему вы его прячете?
– Я его не прячу.
– Еще как прячете, – повторила она самоуверенно. – Может, даже прямо сейчас, в этом доме держите его в одной из комнат и стесняетесь мне показать.
– Зачем мне это нужно?
– Вот уж не знаю… Может, он у вас инвалид, может, душевнобольной… – Она не решалась продолжить. – А может…
– Что «может»?
– Может, он как-то связан с убийством Арзу Кахраман.
Я засмеялся. С ее стороны глупо было предполагать такое.
– Почему вы всякий раз волнуетесь, стоит только заговорить о Мехмеде? – спросила она. – Что вам мешает рассказывать о нем?
– Я не могу о нем говорить! – вздохнул я. – Позвольте, это останется моей тайной.
Так закончился тот вечер. Провожая девушку до ворот, я думал, что никогда не увижу ее. Утром она уедет в Стамбул и больше сюда не вернется, так как дело об убийстве будет закрыто. Так будет лучше, подумалось мне. Девушка была непростой.
Прежде чем закрыть за собой кованую калитку, она посмотрела на моего пса, который дружелюбно махал хвостом.
– У него всего одна голова, у вашего Кербероса, а какой страшный.
– Наконец-то вы узнали, кто такой Цербер, – улыбнулся я.
Она улыбнулась и помахала телефоном:
– Спасибо гуглу! – И зашагала в сторону дома бакалейщика, в котором горел свет.
6
Шторм, или Кривой галстук молодого прокурора и странная стена
Ночью мне снова снились синие зайцы. Как же быстро они мелькали у меня перед глазами! Одновременно я слышал, как ветер ударяет в ставни, и слышал, как шумят волны. То и дело звучали далекие раскаты грома. Было ясно, что начался шторм.
Хатидже-ханым, которая своим ключом открыла дверь, вынудила меня встать с кровати.
– Аллах, Аллах, разверзлись хляби небесные, – запричитала она. – Это кровь Арзу-ханым жаждет отмщения.
Я внимательно посмотрел на уличный термометр: температура упала до семнадцати градусов, на Черном море всегда так – один день одна погода, на другой другая. Я подошел к шкафу и из отделения, где лежала домашняя одежда, рассчитанная на пятнадцать-двадцать градусов, достал подходящий комплект.
– Я скоро спущусь! – крикнул я Хатидже-ханым. – А ты пока свари кофе и достань курабье.
Я слышал, что она, как всегда, пошла на кухню и, прежде чем варить кофе, принялась наводить там порядок. Интересно, что она сделает, когда найдет салфетку, в которую девушка выплюнула фуа-гра? Салфетка осталась лежать на столе. Скорее всего, тоже решит, что какая-то гадость.
У меня заняло двадцать минут принять душ, побриться и одеться. Затем я спустился на кухню. Кофе и курабье были уже на столе. А Хатидже-ханым начала разговор:
– Помилуй, Аллах, Ахмед-бей! Что ты скажешь обо всем этом? У нас тут никогда такого не было. Мне так жаль бедняжку, такая красивая. А уж когда я про кошку узнала, мне совсем плохо стало.
Я спросил, о какой кошке она говорит.
– А вы что, не слышали? Помните, у Арзу-ханым была белоснежная кошка, она никогда не выпускала ее из рук, очень избаловала. Так вот! Когда Али-бей вернулся домой, он нашел Арзу-ханым в крови, кровь растеклась по белоснежному мрамору, и кошка эту кровь облизывала, да еще с удовольствием облизывала, говорят. А еще говорят, у нее вся морда в крови была. Фу, как мне плохо стало, когда я об этом узнала! Кошка облизывает кровь своей хозяйки!
Домработница болтала взахлеб, как всегда. После кошки она взялась за Светлану:
– Мне эта неверная из Болгарии никогда не нравилась. Болгарские гяуры всегда злые. Наши переехали оттуда и все время рассказывали, что вытворяют болгарские гяуры. Они очень-очень злые!
От меня не требовалось никаких ответов, ни единого звука, даже кивков. Я хорошо знал, что местные терпеть не могут чужаков. Хатидже-ханым делала уборку и болтала без остановки.
Я услышал, как к гулу шторма на улице добавился еще вой. Это был голос Кербероса: «Осторожно, на пороге враг!»
