– Пуля – бывший воспитанник специального подразделения уфимских коммуняк. Да, ему накрошить в капусту этих типов было просто. Не как два пальца того самого, но и не особо сложно. Если есть внезапность, вообще влёт. А этим сукин кот с чертовым котом славится отсюда и до самой Уфы, как говорили. Точно ли уверен? Точно
Клыч дернул щекой. Вспомнил найденные тела и свой вой, когда нашел сарай и свою сест…
– Эта сволота убила телохранителей моей любимой женщины. И ее. Соседский мальчишка сидел на крыше и все видел. Они не смогли разнести в хлам сортир, где тот оказался к их приезду. Хренов башкир выбрался целым, без оружия, забрал его у них и укокошил всех. С голыми руками против пяти людей, обвешанных стволами с ног до головы, и не каких-то там колхозников, в первый раз взявших АК.
Майор кивнула. Впечатлилась.
– Этих он накромсал, чем смог. Тварь добил из пулемета. Хотя, сдается мне, побывала здесь одна моя знакомая. Из-за нее Пуля сюда и поперся.
– Старший лейтенант?
Клыч мотнул головой, ткнул пальцем в угол.
– Вон там ее свитерок, точно тебе говорю. Помню его, слишком уж хороший был. Только хорошее воспитание не позволило забрать и отдать кому-то из моих подстилок.
Майор прикусила губу. Да-а-а, моя прелесть, насилие над твоими сестрами по половым признакам тебе явно не нравится. Хорошо…
– Ясно. Уходим. Ночуем здесь. Поутру идем дальше.
Поутру им пришлось выкапываться. Клыч не имел ничего против, похаживал, весь такой руки-в-брюки, и помогал советами, окончательно достав всех и каждого.
Чаще всего он задерживался у машины Пустельги. И Десятого. А Десятый…
Ночью вышло поговорить с парнем. Потрындеть о том о сем и, само собой, о бабах. Больно уж глянулась Десятке проводница. Так и стрелял глазами на тугой мускулистый зад, обтянутый кожей. Так и косился на расстегнутую у костра рубаху, прятавшую весьма лакомые вкусности, лениво покачивающиеся в рыжих отблесках.
Пара слов про распущенность нравов, немного поинтересоваться о личной жизни суровых бойцов, так-сяк… проснулся Десятый явно не с мыслями о воинском долге. И хорошо, что Пустельга явно этого не поняла и всем своим видом презирала гибкого военного, откровенно ухлестывающего за голубой кровью и белой костью полусотни кэмэ окрест.
А уж как раскраснелась пайлот, расчищая свою желто-красную красавицу, как вздымалось все, должное вздыматься, и как красиво она выпячивала ягодичные мышцы, швыряя снег… даже сам Клыч загляделся. Как проморгала майор? Ну, как, бывает и на старуху проруха. Даже если старуха молода и очень опытна в командовании. Так что…
Так что снежинки падали на лицо Пустельги, красивое даже в смерти, и не таяли. А Десятый стоял на коленях, со связанными руками, включая сломанную Восьмым правую. А Войновская…
А Войновская заледенела полностью. Колючая и злая.
Десятый решил изнасиловать Пустельгу на стоянке, ночью. Морозники, ударившие с вечера, планы спутали. Боец, поплывший, как после ударов по голове стальной каской, решился на дурость.
Напарник попался еще дурнее. Наемник, взятый в Похвистнево, даже не подумал головой. Куда там, такие псы войны трахали без разбору все, что шевелилось. Именно шевелилось, а не шевелится. А раз уж старший не против, так сам Бог велел.
Как и чем два сластолюбца сманили Пустельгу на корму, на время передав управление наемнику, непонятно. А рассказывать о подарке, купленном Клычом у пайлотовского медика во время консультации по, типа, запору и растворенном во фляге Десятого… Антон Анатольевич совершенно не желал. Половину запасной обоймы отдал и не пожалел. Эвон, какой результат вышел. Подумаешь, чуть расслабил ребяткам мозги химией, чего уж…
Пустельга не сдалась. Не той породы птица, пусть и на двух ногах. Дырка в борту сказала сама за себя. До кобуры Десятого женщина дотянулась. И даже выстрелила. Два раза.
Первой пулей продырявила обшивку. Второй расплескала мозги наемника. Десятый действовал на рефлексах, а ножи у него острые. Когда машина ушла вбок и перевернулась, Пустельга уже получила свое между рёбер. И умерла.
А Десятый, ошалело мотая головой, стоял на коленях и пытался осмыслить себя и дальнейшее. Хотя, тут Клыч довольно согласился с самим собой, решение теперь вовсе не за ним.
Расчет оказался верным. Яд, именуемый Антоном Клычом, растворился в каждом из военных, даже в майоре. Раньше бы, наверное, допрос провела. А сейчас… почему-то Клыч точно верил в его отсутствие. Военно-полевой суд – такая чудесная забава. Особенно когда судью, наверное, саму как-то попользовал такой же грубиян в форме. По молодости – так уж точно, к гадалке не ходи.
– Ты нарушил приказ, Десятый…
– Простите, майор.
Майор не слушала.
– Я вытащила тебя из кислоты в Ясном. Восемнадцатая прикрывала тебе спину у Орска. Седьмая несла тебя вместе с Восьмым пять километров, бегом, меняясь, на спине. Пустельга должна была провести нас дальше. Она была нашим проводником. Я доверила ее тебе, Десятка.
– Простите, майор.
Войновская посмотрела на ширящуюся полоску рассвета. Хлестнула стеком по сапогу, злясь на себя.
– За невыполнение приказа в боевой обстановке приговариваю тебя к смерти через повешение. Седьмая, выполнять.
– Майор!
– Заткните ему рот. И не убейте, даже если захочет. Повесить.
Ей стоило бы оглянуться на Клыча. Радость от потери такого пса майора плескалась в глазах, надо полагать, как река, вышедшая из берегов, как горячая жидкая радость бабы, в первый раз за год оказавшейся с мужиком… Ну, или как пошедший первач в стакане Хамзы, мутанта-алкоголика из Отрадного.
Расстраивало лишь одно. Жаль потерянной возможности посадить умельца с ножами в муравейник красных плотоядных крох с палец длиной. Очень жаль.
Глава 10
Крохи покоя
Оренбургская область, с. Большой Сурмет
(координаты: 53°47′42'' с. ш., 53°26′27'' в. д., 2033 год от РХ)
Водить умела Уколова. Азамат даже не удивился, СБ – штука серьезная. А уж офицеры в ней, все десять, должны быть круче яиц. Даже если у самих нету. Вот такие, как Евгения.
Чудо-«буханка» стояла удобно. За домиком, с ее стороны, обнаружился пологий спуск, убегавший в овраг. Прям как ворожил кто беглецам, выскочившим из капкана и попавшим в облаву. Уходить по нему вышло – любо-дорого.
Завели лишь в самом низу. Транспорт кто-то из двух хозяев-выродков поставил именно носом вниз и, только приложи усилие, тяжеленная хреновина сама заскользит. Так и вышло, разве что Азамату с Уколовой досталось прямо на ходу нырять внутрь кузова. Учитывая высоту – оказалось не очень удобно.
Азамат, взобравшись на крышу разгонявшегося стального чуда-юда, вглядывался назад. Ногами технику не победишь, эт верно. Он старался не обманываться, не с чего. Ревел авиационный движок, верно? Их-то он запомнил после нескольких услышанных машин пайлотов. Спасательная экспедиция? Возможно… Только чересчур уж большая, если припомнить остальные звуки. И свет. На машинах Бугуруслана редко стояли военные фонари, бившие на километр. Неоткуда взять просто было, и все тут. А тут… не иначе, прожектор типа «Луны», стоявшей на двух бэтээрах-восьмидесятках ОСНАЗа, точно.
