Слезы не заставили себя ждать, и я снова плачу. Он прощает меня! Большего я и желать не могла. Я также плакала, увидев его имя. Мэттью – а потом ничего. Одна лишь точка. Прежде я никогда не могла вообразить, что наступит такой момент, когда он, поднеся ручку к бумаге, не напишет «целую тебя тысячу раз», обращаясь ко мне. Я представляю себе бесчисленные записки, которые он писал мне небрежным почерком, и каждая заканчивалась его именем и короткой линией, соединяющей букву «ю» с сердечком. Я думаю, он колебался, когда по привычке хотел нарисовать сердечко, или же Джесс, к которой он обращался, слишком не похожа на ту девушку, на которой он женился, девушку, с которой ему, как он теперь думает, было бы лучше не встречаться. Мэтт, мой Мэтт. Твое прощение – как свет в конце очень темного туннеля, и я так благодарна тебе. Мы спустились в ад, это письмо служит доказательством того, как низко мы пали.
22
Джессика положила голову на колени Мэттью, сидевшего на диване. Наступала ночь, пора было ложиться спать, и, если забыть о потрескивающем время от времени радиаторе, в доме было тихо. Он ласково погладил ее по голове, смахнув волосы со лба.
– Эта беременность совсем не похожа на предыдущую, когда ты носила Лилли, да?
Она закрыла глаза.
– Разве?
Вздохнув, Мэттью заговорил, тщательно подбирая слова:
– Да, я так думаю. Она проходит приятно и спокойно, в каком-то смысле намного легче. В первый раз мы были по-настоящему перевозбуждены, разве не так? Мне кажется, что сейчас лучше, как будто мы все держим под контролем. Не пойми меня неправильно, мне нравилось, когда ты была беременной Лилли – я не говорю о волнении и панике в конце, но в начале все было так прекрасно, когда мы ожидали ее, не зная, кто у нас родится.
– Мы и теперь не знаем, кто у нас родится, – пробормотала она.
Наклонившись, Мэттью взял ее за руку.
– Нет, и так лучше всего, не так ли? Мы в первый раз увидим нашего малыша! Не могу представить себе Лилли в роли старшей сестры, а ты?
Джессика не ответила.
– И, я думаю, имена вполне подходящие – Лео для мальчика, София – для девочки. Ты уверена, что не хочешь назвать дочку Бесан?
Джессика покачала головой.
– Помнишь, когда у тебя начались схватки, я не мог припарковать машину и еще схватил сумку, с которой Полли ходила на йогу, вместо той, что ты приготовила для родильного дома! Боже, вспомнить только, как я вытащил из сумки мешок с проклятыми кристаллами! Я знал, что ты чуть не лишилась рассудка из-за меня. Я чувствовал себя таким идиотом! Но в конце концов это не имело значения, правда?
– Ничего не имеет значения, ничего. На самом деле ничего, по большому счету, – раздался шепот Джессики в тихой гостиной, от этих слов у ее мужа по спине побежали мурашки.
Намного позднее той же ночью Джессика нащупала в полной темноте дверную ручку, ей было нужно в туалет, но ей не хотелось окончательно проснуться. Спустив до колен пижамные брюки, она с закрытыми глазами шлепнулась на унитаз. Это был ловкий прием, доведенный ею до совершенства, пребывая в полусне, она могла проскользнуть обратно под одеяло, несмотря на зов природы.
Неожиданно она ощутила боль в животе. Согнувшись вдвое, Джессика попыталась сосредоточиться, когда от шока из ее горла вырвался крик, разбудивший мужа.
– Джесс?
Она слышала, как он встал с кровати, слышала, как скрипнул матрас и щелкнул выключатель лампы, пока она сидела, согнувшись и стараясь задержать дыхание. Войдя в ванную комнату, Мэттью включил свет. Видимо, он был поражен. Она перевела взгляд вниз, на свои спущенные пижамные брюки, и увидела, что они промокли в луже ярко-красной крови. Она истекала кровью.
– О господи! Оставайся здесь! Не шевелись. – Бегом вернувшись в спальню, Мэттью схватил телефон. Она не знала, кого он собирается позвать. Она посмотрела вниз, не в силах оторвать глаз от большого алого пятна, которое теперь растекалось по ее бедрам, рукам и икрам. Казалось, время остановилось.
Именно этого она и желала, однако Джессика совсем не испытывала того облегчения, которого ожидала, только боль, страх и ненависть к себе. Но было слишком поздно для того, чтобы все повернуть назад. Ее желание исполнилось. Это была ее вина.
В больнице, пока Джессику приводили в порядок, Мэттью ответил на заданные ему вопросы. Потом она лежала на покрытой клеенкой кушетке, выданная в больнице ночная рубашка была задрана наверх, открывая живот. Мэттью сидел рядом и время от времени неуверенно клал руку ей на плечо, нервно давая ей понять, что он здесь, и пытаясь при этом оставаться спокойным. Несколько раз она слышала, как он тяжело вздохнул.
– Итак, Джесс, что мы имеем? – в палату, плотно закрыв за собой дверь, вошла собранная и энергичная женщина – специалист по ультразвуковой эхографии. Благодаря ее дружелюбной и деловой манере поведения напряжение спало. – На следующей неделе, то есть на двадцать второй неделе беременности, вам должны были провести очередное ультразвуковое исследование, верно?
Джессика кивнула.
– Постарайтесь расслабиться, – вкрадчиво проговорила она, ни на секунду не отрывая взгляда от стоявшего перед ней монитора.
Джессика внимательно посмотрела на экран. Почти тотчас же на нем появилось зернистое серо-белое изображение. Оно было похоже на то, что она видела на предыдущем исследовании, но крупнее и значительно отчетливее. Ее ребенок. Теперь Мэттью схватил ее за руку, она не могла бы с уверенностью сказать, кто кого поддерживает.
Джессика видела, как, сосредоточившись, врач облизала нижнюю губу кончиком языка, прищурившись, она пристально смотрела на экран, неторопливо и молча делая свою работу. Наконец она убрала зонд с живота Джессики и выпрямилась.
– Потерпите минутку, Джессика. Я пойду позову одного из моих коллег. Я хочу услышать еще чье-нибудь мнение. Я долго не задержусь. – Когда она вставала со стула и выходила из комнаты, на ее лице промелькнула натянутая улыбка.
– Как ты? – послышался голос Мэттью сбоку от ее головы.
Джессика пожала плечами. Как она? Она не знала. Она действительно не знала. Ей казалось, что она не имеет к этому никакого отношения, что она посторонняя, словно она наблюдает за собой со стороны, паря где-то рядом с люминесцентными светильниками с заключенными внутри них перегоревшими лампами.
– Доброе утро, доброе утро, – отрывисто проговорил лысеющий доктор. Не тратя времени на любезности, он сразу подошел к монитору и стал пристально разглядывать сквозь очки помеченную крестиком точку на экране.
– Да. – Кивнув, он выпрямился и снял очки. Прежде чем начать говорить, он, держа очки в руке, постучал ими о зубы. Когда же он заговорил, то закрыл глаза, словно молился.
– Мы разобрались с последствиями вашего кровотечения, миссис Дин. – Он глубоко вздохнул. – Боюсь, что эта новость вас не обрадует. – Он умолк, глядя на Мэттью с благосклонной улыбкой. – Мы с коллегой пришли к выводу, что не видим на экране сердцебиения плода.
