– Бога ради, что ты делаешь здесь, дитя мое?
– Просто… просто я решила размять ноги, подышать свежим воздухом. – Притворившись, она радостно улыбнулась. – Мне… Мне нужно идти домой. – Поведя плечами, она освободилась от его хватки и на ватных ногах покинула станцию, направившись к родительскому дому.
Проникнув через заднюю дверь, она прошла на кухню, где вокруг стола сидели, пили и болтали ее родители, муж, Полли и Паз. Посреди стола стояла радионяня.
– Привет, Джесс! – улыбнулся Роджер дочке.
Расстегнув молнию на мокрой куртке, Джессика откинула волосы со лба.
– Посмотри на себя, с тебя течет! – Отодвинув стул, Корал усадила на него дочь и принесла полотенце, которым стала вытирать ей волосы. Закрыв глаза, Джессика наслаждалась этим ощущением.
Корал была недовольна.
– Как же мне хочется, чтобы ты остригла эти лохмы, Джесс. Я бы с удовольствием подстригла тебя. Тебе так пошла бы короткая стрижка. У тебя довольно неопрятная прическа.
Полли подмигнула подруге.
– Я думала… – прошептала Джессика.
– А? Ты о чем, дорогая? О стрижке?
Джессика покачала головой, словно не имела ни малейшего представления о том, о чем говорила ее мать.
– Я думаю… я думаю, что Маргарет, возможно, права, неделя на Майорке пойдет мне на пользу. – Она сглотнула. – Ты не против, Мэтт?
Мэттью переглянулся с Топазом.
– Конечно, нет. Лишь бы это помогло тебе обрести прежнюю форму, Джесс.
– Ты поедешь со мной, Полли? – спросила она.
– О боже! Ты имеешь в виду, что я проведу целую неделю на чудесной вилле твоих свекра и свекрови, откуда открывается вид на море, и не буду ничего делать, разве что мазаться кремом для загара и болтать с моей лучшей подругой? Если я обязана делать это!
Джессика молчала, тогда как все остальные смеялись. И именно в этот момент Лилли начала плакать.
11 ноября 2014 г.
Сегодня, когда я сидела в комнате отдыха, ко мне подошла медсестра и сказала, что ко мне пришли посетители. Я никого не ждала, и от ее слов меня всю, с ног до головы, охватила паника. С замиранием сердца я шла по коридору к общей комнате. Первой, кого я увидела, была Полли, она была яркая, сияющая и красивая. Она сидела, выпрямившись, с заученной улыбкой на губах, я точно знаю, что она тренировалась перед зеркалом перед тем, как прийти сюда. На ней был яркий голубой джемпер, что диссонировало с моей одеждой, пострадавшей от стирки в промышленной прачечной и едких химикатов, которые они используют, чтобы вытравить всякого рода насекомых. Она подстригла волосы и выглядела очень привлекательной – такой опрятной, какой невозможно быть здесь – и она была рада видеть меня. Я ощутила легкую зависть. Наши жизни начинались так одинаково, почему же они заканчиваются так по-разному, если мы хотели одного и того же? Кто сделал выбор за меня?
Рядом с ней сидел Паз.
– Привет, Джесс! – Он казался очень расслабленным, как будто бы мы встретились в кафе или случайно столкнулись на улице. – Как дела?
Как у меня дела? Я разбита. Совершенно разбита. Но ответить так было больно для меня, поэтому я слегка пожала плечами.
– Мы волнуемся за тебя, Джесс. – Он наклонился вперед, поставив локти на колени, и таинственно зашептал. – Мы слышали, что произошла небольшая загвоздка. И ты так хорошо держалась. – Он был прав, я хорошо держалась, но я пала еще ниже, чем прежде. Так низко, как только могла.
– Теперь все нормально? – продолжал он. – Тебе стало немного легче после этого инцидента?
Я не могла посмотреть ему в глаза. С чего начать?
Загвоздка? Инцидент? Я пыталась покончить жизнь самоубийством. Понятно, что ничего не получилось, и это огорчает меня еще больше, чем кто-либо может себе представить, а теперь они неусыпно наблюдают за мной.
– Тебе что-нибудь нужно? – Он склонился ниже, пытаясь поймать мой взгляд.
Что мне нужно? Мне нужно то же самое, что всегда, – перемотать ленту назад, вернуться в те времена, когда моя жизнь была безупречной. Паз снова улыбнулся мне, пытаясь заставить меня прислушаться.
– Я хочу, чтобы ты знала, что я делаю все возможное для того, чтобы тебя освободили. Я сражаюсь за тебя любыми доступными мне способами. Мы не сдаемся, и поэтому ты тоже не должна сдаваться. Мы – команда. Ты – здесь, а мы – там, мы – команда, и ты – не одинока. Поэтому, даже если бывают моменты, когда ты чувствуешь себя одинокой, постарайся вспомнить, что ты не одинока. Старайся помнить о том, что мы на твоей стороне и что мы любим тебя.
– Я запомнила.
– Поговори со мной, Джесс, – подтолкнул он меня.
Но я не могла разговаривать с ним, я не могу ни с кем разговаривать. Мне так многое хотелось бы сказать, что не хватило бы оставшейся жизни, поэтому не стоит и начинать. Нет смысла говорить о мелочах, когда моя жизнь кончена. У меня ничего нет. Ничего. Я все разрушила. Все. Помню, как папа однажды сказал: «Будь терпеливой, когда наступят черные дни, потому что они пройдут». Это ложь, иногда они не проходят, иногда они становятся еще чернее, и ты можешь идти только на ощупь, стараясь не споткнуться.
Я представила, как Мэттью, еще до того как наша жизнь пошла наперекосяк, говорил: «Джесс, моя Джесс. Что бы ты ни натворила, я не перестану любить тебя». Но он имел в виду не это. Ничто не вечно, ничто.
– Не плачь, – наконец заговорила Полли.
Забавно, я и не заметила, что плачу. Я не могу ничего с собой поделать, это мое обычное состояние здесь. Я печальная и бесприютная, как улитка без раковины. Мне некуда спрятаться, я уязвима и все, все отдала бы за то, чтобы это прекратить.
– Ты хочешь, чтобы мы ушли?
Я посмотрела на Паза и через силу кивнула всего один раз. Мне не хотелось, чтобы они сидели здесь и смотрели на меня. Я не хочу, чтобы кто-либо видел меня. Я даже не смотрюсь в зеркало. Я не желаю себя видеть.
Потянувшись через стол, Полли сжала мои руки. Я подумала о том, сколько раз она делала это за всю нашу жизнь. Обычно мы носили похожую одежду и гуляли рука об руку, когда были маленькими, а когда были подростками, то держались за руки, когда гремел гром, она знала, что я ненавижу громкие раскаты.
– Ты молодец, – сказала она, и непонятно было, кого она пытается убедить, меня или себя. – Мы добирались сюда черт знает как, ты бы посмеялась. Мы плелись позади автобуса, который ехал за фургоном, перед которым ехал двухместный велосипед, – это была просто комедия. Я кричала через окно и сигналила просто для того, чтобы поучаствовать в этом спектакле.
Я смотрела на нее, пытаясь выглядеть веселой, пытаясь быть нормальной, но я отлично знала ее. Меня поразило, насколько она печальна, дело в том, что она не знала, как «вести себя» со мной после того, что разделило нас всех. Мне не хотелось смотреть на это жалкое подобие Полли.
