Я говорю им, что они не должны больше приходить ко мне. Я говорю со всей убедительностью, на которую способна. Это правда, я не хочу, чтобы они приходили сюда. Я не хочу ассоциировать их в своей памяти с этим местом, предпочитая воображать их на нашей кухне на Хиллкрест-роуд, где они занимаются всякой ерундой и болтают под звуки радио. Я не хочу, чтобы они видели меня такой.
Время течет медленно, все мы периодически поглядываем на часы на стене, недовольные тем, что секундная стрелка еле ползет. Мама лезет в карман и достает оттуда желудь. «Подарок», – шепчет она. Я беру его из ее дрожащих рук и кладу себе в карман. Теперь он лежит на моем прикроватном столике.
Когда наконец раздался звонок, мама посмотрела на меня и спросила: «Ты молишься, Джесс?» Я не знаю, говорила ли она мне о том, что мне следует молиться, либо спрашивает просто из любопытства. Я раздумывала, что ответить, когда подошел охранник и, взяв меня за локоть, вывел из комнаты. Обернувшись через плечо, я успела увидеть, как отец обнимает мою вздрагивающую мать и гладит по спине, а она плачет, уткнувшись в его джемпер.
8
Джессика ощутила на лбу легкое прикосновение от поцелуя своего мужа, украдкой вышедшего из комнаты. Она улыбнулась. Глупости, связанные с беременностью, определенно имели свои преимущества. Вместо того чтобы, уткнувшись в нее носом, разбудить ее и быстренько заняться сексом, а потом настаивать на том, чтобы вместе попить кофе перед тем, как он уйдет на работу, теперь он каждое утро позволял ей понежиться в кровати столько, сколько она могла выдержать. Она выполняла очень важную задачу, вынашивая ребенка, поэтому Мэттью принял на себя большую часть домашних забот, боясь, что она ушибется. Хотя она не могла понять, как мог бы травмировать ее пылесос или тряпка для пыли.
Вчера вечером перед тем, как лечь спать, он снова читал ей вслух книгу для молодых родителей.
– О боже! У нашего малыша есть отпечатки пальцев! Настоящие отпечатки пальцев, представляешь? А если это девочка, в ее яичниках уже есть яйцеклетки. Это потрясающе. – Он покачал головой.
Джессика улыбнулась. Ей нравилось, что Мэтт так заинтересован, так волнуется за будущее и так опекает ее. Иногда он заходил слишком далеко, например, когда они яростно спорили о том, должна ли она брать новый заказ на иллюстрации или нет. Он небрежно пробормотал с набитым ртом, что ей нужно расслабиться, не то чтобы она работала по-настоящему… Она накричала на него, и он умолк. Это была одна из ссор, вспыхивающих между ними с некоторого времени, и она лишь прояснила то, что Джессика давно подозревала. Мэттью попытался идти на попятный, но только усугубил ситуацию.
Запинаясь, он произнес:
– Но моя мать была рада тому, что ей не пришлось работать, у нее было время на то, чтобы содержать дом в порядке…
– Ты считаешь, что моя работа должна заключаться в том, чтобы содержать дом в порядке? – взвизгнула тогда Джессика.
– Нет! Ну, отчасти. Да! – Разволновавшись, он не понимал, почему это оскорбляет ее.
– Господи Иисусе, Мэтт, сейчас что, 1950-й год? Почему бы тебе не сказать мне, за кого, по-твоему, я должна голосовать?
– Не прикидывайся, – сказал он. – Ты понимаешь, о чем я. Просто представь, если бы твоей маме не нужно было каждый день ходить на работу, которую она не любит, ее жизнь была бы намного интереснее.
– У моей мамы неинтересная жизнь потому, что она работает подавальщицей и недостаточно богата для того, чтобы сидеть дома? – громко и визгливо прокричала она.
– Я не это имел в виду! – Он надавил на глазницу большим и указательным пальцами.
– Да, но прозвучало именно так. И для твоего сведения, мое творчество – очень важная составляющая моей личности!
Мэттью рассмеялся.
– О господи! Ты говоришь так же, как один из этих претенциозных типов, которые носят рюкзаки и собирают винтажные чайные чашки.
Скоро он перестал смеяться, поняв по выражению ее лица, что ее это ранило. Он быстро извинился, и они должным образом все обговорили. Впрочем, в конце она согласилась с тем, что его предложение на самом деле имеет смысл, и все-таки отказалась от работы. Она очень любила свою работу, но желание сделать его счастливым перевесило. Да, ее жизнь стала чуть скучнее, ей недоставало удовольствия, которое она получала от выполнения заказа, ощущения перспективы, которую сулили ей острие только что заточенного карандаша и чистый лист бумаги. Но то была малая цена за то, что теперь она могла спать столько, сколько захочет.
Зарывшись лицом в подушку, Джессика растянулась на кровати. Несмотря на то что сначала ее одолевали дурные предчувствия, она была вынуждена согласиться с тем, что ей нравится по утрам оставаться одной. Она могла спать, раскинув руки и ноги, как морская звезда, и храпеть с открытым ртом, зная, что может проснуться тогда, когда выспится. Не нужно было думать о работе или о том, что позвонит босс. Прежде, движимая стремлением к успеху и наслаждению, она просыпалась без будильника. Она любила поспать. В докладе, написанном ею в старших классах средней школы, она написала: «Если бы способность мгновенно засыпать повсюду, например, в церкви, на собрании или во время прослушивания четвертого альбома группы «Кэатейкер», признавалась в качестве учебной дисциплины или спорта, Джессика была бы круглой отличницей». Тогда она собиралась сделать ксерокопию этого высказывания и повесить ее в уборной.
Внезапно ее разбудил громкий стук в дверь. Подняв голову и отбросив назад копну густых волос, загораживающих глаза, она попыталась разглядеть будильник на прикроватном столике Мэттью. Было одиннадцать часов. Неужели она проспала до одиннадцати? Но так оно и было.
Схватив клетчатый домашний халат, Джессика просунула руки в рукава и открыла входную дверь. Сначала она подумала, что стучавший убежал: это была любимая проказа школьников, которые, по дороге на учебу, проходили мимо их дома. Она почти захлопнула дверь, когда ее внимание привлек взмах руки справа, ему сопутствовал звук льющейся тонкой струйкой воды.
– Ради всего святого, что ты здесь делаешь? – Джессика была шокирована, заметив свою подругу, присевшую на небольшой замощенной площадке, где под эркерным окном стояли мусорные контейнеры на колесах.
Подняв голову, Полли улыбнулась.
– Я писаю.
– Господи, Полли! Почему ты писаешь в палисаднике? Ты не можешь воспользоваться уборной, как все нормальные люди?
Полли фыркнула от смеха.
– Я совершенно отчаялась! Я сошла с поезда и побежала. Не знаю, как я выдержала, правда не знаю. Я просто добежала сюда. Я барабанила в дверь, но больше не могла ждать ни секунды. Я почти закончила. Не смотри. – Жестом руки она отогнала Джессику.
Выдохнув, Джессика собиралась было ответить, когда услышала, как захлопнулась дверь миссис Плезент.
– О, доброе утро! – Джессика промахала ей рукой из-за кустов и миниатюрной стены.
