– Что ты делаешь? Вернись. Нет, нет, нет! – Он схватил ее за руку, как будто это могло помешать ей одеваться.
– Извини, Мэтт, но нам нужно просто подождать. – Она улыбнулась, застегивая бюстгальтер под грудью и сдвигая его до тех пор, пока он не сел, как надо.
Мэттью сел.
– Подожди-ка, ты говоришь мне, что у меня не будет секса потому, что я рассказал обо всем Джейку, а он рассказал Полли? – Он взъерошил волосы.
– Да. Все зависит от того, сколько народа знает об этом.
– О, Джесс! Вернись, пожалуйста. Всего десять минут, даже пять! – Он нахмурился.
– Ах, Мэтт, мне бы очень хотелось, но, к сожалению, из-за твоего друга Джейка и его невероятного хвастовства мне придется побыстрее залезть в «Эдит» и отвезти нашего неродившегося ребенка в чертов Ромфорд, чтобы сообщить моим родителям о его предстоящем появлении. Потому что, если ты забыл, мы с Полли дружим с детского сада, и наши мамы – подруги и живут по соседству. И если до моих родителей дойдут слухи, мне не поздоровится!
– Я поеду с тобой. – Он сел на постели.
– Нет. – Она глубоко вздохнула. – Нет, со мной все в порядке. Я шучу, но, если серьезно, они очень обидятся, если услышат об этом из вторых или третьих рук. Я буквально заскочу к ним и сразу же вернусь. Если ты поедешь со мной, это превратится в настоящее торжество, а я не могу себе этого представить, во всяком случае, в будний день. Не то чтобы мне нельзя было теперь употреблять алкоголь по праздникам. Я больше не пью.
– С каких это пор? – засмеялся Мэттью.
– С тех пор, как я пописала на тестер минут двадцать назад. С тех пор я не пью.
– И как ты себя чувствуешь? – со смехом проговорил он. – Скучаешь по алкоголю?
Джессика выдохнула.
– Я справляюсь.
– Не могла бы ты просто позвонить родителям? – подсказал он.
– Не думаю. Позвонить и сказать «мы уезжаем в отпуск» или «я выбрала краску для входной двери» это совсем не то, что сказать «твоя дочь беременна, и ты скоро станешь бабушкой!», – с досадой воскликнула она. – В любом случае ты знаешь, где я. Я должна рассказать им обо всем.
– Не обо всем, – поправил он. – То есть они все еще не знают, что ты и твоя подруга-потаскушка сделали одинаковые татуировки, ведь так?
– Верно, только потому, что мы договорились не рассказывать об этом. Не стоит огорчать их. – Она покачала головой.
– Забавно. Ты – взрослая замужняя женщина, у тебя есть своя кредитная карта и все такое, а ты все еще боишься осуждения со стороны взрослых! – поддразнил он.
– Не то чтобы я боялась их… – Джессика не могла сформулировать свою мысль. – Просто… Заткнись, Мэттью! – Она решила, что проще накричать на него.
– Понимаю. Очаровательно. Я наказан, не так ли? – усмехнулся Мэттью.
Джессика потянулась и достала рукой кофту, стоя перед ним в черном кружевном бюстгальтере.
– Не считай это наказанием, любовь моя, считай это подготовкой к тому моменту, когда я стану мамочкой и мы будем реже заниматься сексом! Я вернусь попозже, чтобы ты посильнее соскучился и, возможно, приготовил какое-нибудь блюдо под соусом карри.
– Потому что тебе этого очень хочется? – подмигнул он.
– Нет, потому что все мои планы на ужин пошли прахом из-за Джейка и его пустой болтовни! Ты можешь заказать ужин на дом, пока я буду в дороге. Я пошлю тебе SMS, когда буду возвращаться. – Послав ему воздушный поцелуй, она пошла искать ключи от машины.
Сев в машину, Джессика включила печку, чтобы очистить стекла. Она смотрела, как с ветрового стекла исчезает призрачный туман, потом она опустила голову на руль.
– О боже. Не могу поверить. Не могу поверить. Я – мама? – Это было правдой, несмотря на то что, будучи замужем и живя в собственном доме, она все еще во многих отношениях ощущала себя ребенком. Мэттью был прав. Она по-прежнему опасалась осуждения со стороны взрослых, особенно со стороны своих свекра и свекрови. Подняв голову, она всматривалась в длинную темную дорогу, молясь о том, чтобы стать такой матерью, какой ее хотели бы видеть его родители, и вопреки всему надеясь, что сможет стать той матерью, которая нужна ребенку, что сможет уберечь его, создать атмосферу счастья, в которой малыш будет расти.
8 июля 2013 г.
Я помню, как в первый раз после нашего знакомства пришла в дом Мэттью. Никогда мне не было так страшно. Не только потому, что было безрассудно рассчитывать на то, что я понравлюсь им, а потому, что он вырос в одном из тех домов, которыми всегда восхищалась моя мать. Она обычно кивала на них, когда мы шли на прогулку или когда их вдруг показывали по телевизору, как правило, в сериале «Чисто английское убийство». Подталкивая меня локтем в бок, она говорила: «Ох, глянь-ка, Джесс, дом с решетчатыми рамами. Как красиво!» И это было красиво. Я привыкла к тому, что люди, жившие в подобных домах, тех, что были намного больше нашего дома, должно быть, знают о жизни то, чего не знаю я. Я думала, что они умнее, элегантнее и осведомленнее. Разве не смешно, что я предполагала это просто потому, что у них больше спален, чем у нас, больше подсобок.
Дом семьи Дин был большим, в нем была квадратная кухня с фасонными шторами, висевшими на трех окнах на одинаковой высоте, большая, громоздкая плита, на которой Маргарет готовила свои знаменитые пироги для друзей и родственников, и большая доска для объявлений с прикрепленными к ней пакетиками с семенами, интересными вырезками из газет, старой фотографией и записками, написанными заглавными буквами словно для того, чтобы придать им пущей важности. За домом находился участок земли правильной прямоугольной формы, на котором располагалась стриженая полосатая лужайка, похожая на те, что можно увидеть в журналах. Его отец засеял ее специальной смесью семян, разбрасывая их из пластиковой бутылки, привязанной к своей спине. Ему явно нравилась эта рутинная работа, потому что он всегда склабился, надевая на себя сбрую и выходя через заднюю дверь. Перед домом тоже был сад с круговой подъездной дорожкой и парой обнаженных женских статуй.
«Лучшая» комната в доме использовалась только по особым случаям. На мой взгляд, это было довольно заброшенное помещение, где всегда слегка попахивало плесенью, как будто его редко проветривали. Бледные стены были увешаны фотографиями Мэттью в разном возрасте, начиная со снимка голенького младенца, который мне очень нравился, и заканчивая тем, где он гордо стоит в своей мантии в день вручения диплома. В комнате был большой камин, где рядом с поленницей стояла плетеная из лозы корзина, полная хвороста для растопки. На подлокотниках кресел в нейтральных тонах лежали сложенные шотландские пледы, а на кофейном столике аккуратной стопкой были сложены экземпляры журнала «Дома и сады».
Я знаю, что Маргарет считала, что у нее безупречный вкус, но мне все показалось слегка устаревшим, старомодным. Во всех комнатах висели пятирожковые люстры с лампочками в виде свечей, напоминавшие мне освещение, которое можно увидеть в пабе, хотя я никогда не говорила ей об этом.
