И все, больше никаких бумаг, даже выдача минерам материального имущества — той же взрывчатки — никак не зафиксирована. И конкретные приказы тот же Судоплатов отдает уже своим подчиненным точно так же, как и ему нарком: устно и без свидетелей. Командиры групп, в свою очередь, тоже обходились без лишних формальностей, блюдя только нормы секретности и конспирации: никаких карточек минирования, никаких схем, все только в голове — «мы поставили, а вынимать, пока нам не прикажут, не будем…». Да и вообще в этой хитрой бригаде документация всегда велась совершенно не так, как в обычных частях, а по принципу «два пишем, восемь — в уме»! Именно поэтому, например, исследователи не в состоянии обнаружить абсолютно никаких документальных свидетельств пребывания в бригаде Николая Кузнецова, хотя вроде бы известно: именно через нее Кузнецов забрасывался в отряд Медведева. Слишком многие вещи в этой бригаде выполнялись исключительно на основании устных распоряжений, которые никоим образом не фиксировались. Минирование Москвы — именно тот случай. Что нам и аукнется.
Мин — нет?
Казалось бы, миновала опасность для Москвы, отогнали немцев, затем и вовсе войне конец — наверняка же все разминировали? Невозможно же представить, чтобы совершенно забыли о тоннах взрывчатки, заложенной под ключевые здания и объекты — это же почти все вокзалы, подземные сооружения и коммуникации, правительственные дачи! При настороженном отношении товарища Сталина ко всему, что было связано с террором, при его буквально животном страхе перед возможностью обратить этот опасный инструментарий против него, мог ли он забыть, как в 1941-м приказывал тов. Берии и его головорезам заминировать половину Москвы?! Он обязательно должен был спросить: «Лаврентий, а ты те мины снял, что тебе ГКО приказал поставить?» Так что мины, несомненно, сняли.
Но, как оказалось, не все! И уж точно не случайно: у таких товарищей, как Берия или Судоплатов, с памятью всегда все было в порядке, а забывали они только то, что хотели. Ибо что такое мины в центре Москвы? Это же чудеснейшая возможность использовать их — уже не против немцев, а, скажем, против товарищей по Политбюро. Можно не использовать — пока. Пусть полежит, потому как ценны даже не эти мины, а информация о них. Каковой можно распорядиться нужным образом в нужное время…
Наш диверсант, Судоплатов, этот вопрос обойти не смог. Вспомнив в мемуарах, что именно ему «было поручено руководить минированием дорог и объектов в Москве и Подмосковье, чтобы блокировать немецкое наступление в октябре 1941 года под Москвой», Павел Анатольевич невзначай обмолвился: «Но после того, как немцев отбили, мины были сняты, причем делалось все это под строгим контролем по детально разработанному плану».
Ой ли? Что же это за такие планы и что же это за разминирование, спустя десятилетия после которого в подвалах возле Кремля обнаруживается заначка в виде тонны тротила?! Значит, сняты, говорите, Павел Анатольевич, мины?..
Если так, отчего, когда того же Судоплатова берут под белы ручки в 1953-м, то едва ли не главное, что интересует следователей, это как он со своими парнями… Москву минировал?! Ведь тогдашний террорист № 1 Советского Союза узнает, что обвиняется «еще и в том, что планировал использовать мины, установленные на правительственных дачах, для уничтожения советских руководителей. Следователи заявляли, что мины могут быть приведены в действие дистанционным управлением по приказу Берии для уничтожения преемников Сталина. Все это было грубым вымыслом».
А что еще мог сказать в 1953 году генерал Судоплатов, спасая шкуру? Только все отрицать, утверждая: все мины сняты. Любой иной вариант при том раскладе означал неминуемую смерть: признайся, что хотя бы один фугас забыл вынуть, тут же пошел бы к стенке за террористический умысел против руководителей партии и правительства. Кто в 1953 году поверил бы в склероз, массово поразивший тех, кто минировал столицу?! Ведь даже дилетанты ныне сообразят: из каких-то уличных коллекторов взрывчатку вынули, а вот под гостиницей «Москва» малость забыли — какую-то тонну — как понимать столь выборочную «забывчивость»?
Да ведь и минировал же! И раз Судоплатову — ключевой фигуре в этой игре — инкриминировали этот эпизод, значит, что-то на тех дачках, несомненно, нашли, а иначе с чего бы суета? Сам Судоплатов утверждал, что когда в 1953 году группа специалистов обследовала правительственные резиденции в районе Минского шоссе, ничего не нашли. На это можно сказать: хорошо закладывали! А можно и спросить: а кто искал-то? И вот тут мы снова упадем: «В прокуратуру был вызван мой заместитель полковник Орлов… он являлся начальником штаба войск Особой группы при НКВД и командовал бригадой особого назначения. Ему приказали обследовать совместно с группой сотрудников правительственные резиденции в районе Минского шоссе в поисках заложенных по моему приказу мин. Поиски продолжались полтора месяца, никаких мин не обнаружено». Да кто ж так делает, кто же поручает поиски политически гремучего клада лицу, кровно не заинтересованному в его нахождении?! Как же товарищ Орлов мог что-то найти, если найдись что, его же, Орлова тут же и берут — все по той же расстрельной статье о терроре, которую шили в то время и Судоплатову, и Берии: «Как же это так получается, гражданин Орлов, положить — положили, а вынуть — забыли? Да еще и молчали, скрывая от партии чудовищные террористические замыслы клики английского шпиона Берии, подвергая риску жизнь ответственных товарищей и простых советских граждан?!» Нет, все они, кто хоть что-то знал о том минировании, в 1953-м должны были молчать, словно рыбы, ибо любое слово могло быть истолковано только против них: раз до того много лет молчал, значит, злоумышлял…
Замечу: именно от обвинения в преднамеренном минировании объектов, как черт от ладана, открещивались и Судоплатов, и сам Берия. Судоплатов предпочел вынести пытки, нежели даже обмолвиться об этой страшной тайне, хотя, как мы теперь понимаем, прекрасно знал — и о тоннах тротила под «Москвой», и о тоннах взрывчатки в других местах. Тот же Берия сознавался во всем, в чем его просили сознаться: «Шпион? Да, шпион, если вы так хотите, но — по заданию партии! Баб на улицах ловил и трахал? Да, был грех, стыжусь. Товарищей по партии расстреливал? Да, вот так уж получилось, зато трудился не покладая рук. Что, мины, управляемые фугасы?! Нет никаких мин, ничего нет, все, что было, поставлено по приказу Сталина (товарищ Маленков подтвердит), и по его же приказу вынуто…». О минировании следователи не выбили из Берии ни слова! Так и ушел он на тот свет, унеся с собой тайну последней заначки: значит, до последнего у него были на нее виды! А когда понял, что жизнь уже не выторговать, видимо, решил: «Вот будет вам всем подарочек от меня с того света!»
Кто еще мог знать? В цельном виде — никто, даже Судоплатов, который с 1943 года работал уже под другим наркомом и, зная, что и где заложено, вряд ли мог знать, какова дальнейшая судьба всех закладок, что именно сняли, а что — оставили до лучших времен. Лишь один Лаврентий Павлович обладал всей полнотой информации, решив в один прекрасный момент, что не стоит слишком уж буквально исполнять сталинский приказ о разминировании.
Дорога бомба к съезду
Рассказывает историк-архивист Александр Крушельницкий:
