Из населения, милиции и военных в городе не было видно никого, кроме заключенных, вероятно, из Мачулища: они парами тащили на перекладинах окорока, ящики с вином и уходили на восточную окраину города. Их было много.
И вот заехали мы на квартиру Ляшенко. Дом был поврежден разрывами авиабомб. Мы зашли на третий этаж по поврежденной лестничной клетке и вошли в квартиру: дверь была вырвана, окна — тоже, потолок и пол пробиты, на стенах кровь. И на одной из них прилепился подбородок — детский. Он опознал подбородок своей дочки. Ему стало плохо, и я приказал командиру отделения вынести его в машину — нас сопровождало легко-пулеметное отделение, три человека. После этого я проехал в штаб ВВС Белорусского особого военного округа.
Там тоже не оказалось ни души. В здании обнаружил всего одну пробоину авиабомбы, которая прошла через все перекрытия и взорвалась в подвальном помещении. На полу валялись личные дела командиров, причем очень много! Мы нашли наши дела и сожгли их, а заодно также и много разной переписки. Оттуда я уехал разведать автостраду Минск — Орша — Москва. Проехав через Красное Урочище
[44] километров 10, встретил нашу небольшую танковую группу. Танкисты сказали мне, что немецкие части уже пересекли автостраду в районе западнее Жодино. После тщательной разведки установил, что автострада Минск — Москва действительно уже перерезана.
Я развернулся в обратную сторону и поехал в Мачулище. Доложил обстановку комиссару дивизии Соколову
[45] и врио командира дивизии подполковнику Гордиенко. Затем доложил свое решение: двигаться на Могилев через Березино. Надо сказать, что все эти дороги как в Западной, так и в Восточной Белоруссии я знал отлично. Со мной согласились, и ночью я повел колонну по маршруту: Мачулище — южная окраина Минска — шоссе Минск — Бобруйск, и далее до населенного пункта Обчак, что в 18 километрах от Минска, повернул на шоссе Березино — Могилев.
Березино мы достигли ночью, к рассвету. Двигались без огней, довольно медленно. Переправляться на восточный берег реки Березина в светлое время я не решился: на западном берегу был хороший лес, а на восточном — голое место. А ехать днем до Могилева, безусловно, было бы не только рискованно, но и глупо. Расположив колонну в лесу, я пошел на восточный берег и там, недалеко от моста, обнаружил наших военных, среди них одного генерала, сообщившего мне, что он является начальником обороны на данном участке и что ему приказано взорвать мост. В свою очередь, я сообщил ему свои цели и задачи и, исходя из обстановки, просил до наступления темноты мост не взрывать — с тем, чтобы с наступлением темноты повести колонну на Могилев. Он согласился с моим решением и обещал до вечера моста не взрывать.
Оставив на месте т. Гордиенко и Соколова, вместе с Воробьевым
[46] я уехал на его легковой машине в Могилев. Всю дорогу мне пришлось стоять на подножке, наблюдая за „воздухом“. Через каждые две-три минуты над шоссе на бреющем полете проходили пары немецких самолетов и сбрасывали бомбы, чтобы разрушить линии связи. Каждый раз, заметив на горизонте две точки, мы выскакивали из машины, отбегали за дорогу и падали в углубление, местами даже быстро откапывали такое углубление и ложились. После пролета пары самолетов вскакивали и продолжали движение. Тренировка получилась богатая!
Не доезжая километров двадцати, мы заметили, что немецкие самолеты разворачиваются влево, уходя в западном направлении через реку Березина. И тут же заметили наши истребители МиГ-3, которые прикрывали район Могилева. Так мы доехали до города. Заметив парикмахерскую, остановились, решили привести себя в порядок. Сняли комбинезоны, помылись, подстриглись, побрились. Вышли из парикмахерской, и я решил зайти к коменданту гарнизона Могилева, предварительно узнав в парикмахерской дорогу и адрес. Машину пока оставил у парикмахерской. Пройдя метров 300, встретил майора, спросил его, как найти коменданта. Он спросил меня, кто я такой и зачем мне это мне нужно. Предъявил ему удостоверение личности и, в свою очередь, предложил ему показать документы. Он оказался помощником коменданта города и сообщил, что штаб ВВС находится на аэродроме.
Отправился на аэродром и, прибыв туда, явился к генералу Таюрскому и полковнику Худякову
[47]. Таюрский был очень мрачен, Худяков расспросил меня о состоянии авиабаз и о дивизии. После моего доклада он позвонил командующему войсками на Главный командный пункт, после чего приказал ехать с ним туда.
Главный командный пункт находился в лесу, восточнее Могилева километрах в пятнадцати. Там были построены хорошо оборудованные землянки, в которых располагалось оперативное и разведывательное управления штаба Западного фронта, узел связи. Под соснами были поставлены столики со скамейками. Оставив меня на одной из них, Худяков ушел к начальству. Через некоторое время ко мне подошли два полковника из оперативного управления Генштаба и объявили мне, чтобы я подробно доложил всю нашу „эпопею“, от первого момента до настоящего времени.
Я открыл свою карту и подробно доложил обстановку от самого начала боевых действий, а также по всему нашему маршруту. В некоторых местах они меня останавливали, просили пояснить подробнее. Этот допрос-информация длился два часа. Потом они ушли, через какое-то время вернулись и сообщили, что моим докладом остался доволен Климент Ефремович Ворошилов
[48] и через них передает мне благодарность. Одновременно они передали, чтобы по получении приказания от Худякова я приступил к выполнению поставленных им задач.
Мы вошли в подчинение ВВС Западного фронта
[49]. Прибыли в район базирования Гановка — станция Коммунарка — Кричев, к нам был назначен новый комдив — дважды Герой Советского Союза Кравченко…»
