Итак, ужасающая тайна приоткрылась на миг благодаря школьникам, что дальше? Да все то же самое: уничтожение улик с целью дальнейшего ее сокрытия и охранения. «Считаем целесообразным разъяснить населению в окружении, — писал председатель украинского КГБ, — что в период оккупации немцами Харькова карательные органы Германии в указанном месте производили захоронения без почести расстрелянных за дезертирство и другие преступления солдат и офицеров немецкой и союзных с ними армий. Одновременно в этом же месте захоронены умирающие от различных опасных инфекционных заболеваний (тиф, холера, сифилитики и т. п.), а поэтому указанное захоронение должно быть признано органами здравоохранения опасным для поселения. Это место будет обработано хлорной известью, взято на карантин и в последующем засыпано грунтом». Далее следует просьба санкционировать эти мероприятия.
Разумеется, санкционировали, решив этот животрепещущий для КГБ вопрос без проволочек, срочно и оперативно. Для его решения и согласования проблем, «связанных с ликвидацией спецобъекта», в Москву откомандировали начальника УКГБ по Харьковской области генерал-майора Петра Фещенко. Который целых три дня, с 16-го по 18 июня 1969 года, и консультировался на этот предмет непосредственно с председателем КГБ Юрием Андроповым и его замом, генералом Семеном Цвигуном. По итогам этого междусобойчика и «было принято решение о ликвидации спецобъекта путем применения химикатов — чешуйчатого технического едкого натрия», раствора щелочи, которая должна была сжечь все — и костные останки, и материю, и остатки кожаной обуви, и даже металл. Чтобы гарантированно не осталось уже ничего. Саму ликвидацию решили замаскировать одновременно и под дезинфекцию «опасной» зоны, и под строительство специального объекта КГБ. «По принятому решению, — сообщал своему непосредственному начальству генерал Фещенко, — объект будет огражден забором из колючей проволоки и на его территории возведены два строения: одно — для персонала охраны, другое — для хранения химикатов». А «до полной ликвидации объекта (не менее 4 лет) он будет охраняться двумя постами надзирательского состава следственного изолятора», эти же надзиратели и «будут непосредственно осуществлять основные работы по ликвидации объекта», для чего приказом председателя КГБ СССР в УКГБ по Харьковской области создали специальный следственный изолятор со штатом в 21 единицу, а по указанию генерала Цвигуна для реализации этой «темы» харьковским чекистам выделили самосвал, грузовую автомашину с бурильной установкой, автоцистерну и легковушку ГАЗ-69, выделено и целевое финансирование — 10 тысяч рублей. Сказано — сделано: обнесли высоким зеленым забором с колючей проволокой, а рядом соорудили домик комнат на 15 — базу отдыха для сотрудников Харьковского КГБ: места же очень красивые и живописные, лесопарковая зона, при этом и до Харькова рукой подать, чего добру пропадать…
Только ведь потом все равно все вскрылось: и свидетели заговорили, и палачи живые обнаружились, и документы нашлись, а там уже дошло и до эксгумации, начавшейся летом 1991 года. За пять лет раскопок «спецобъекта КГБ» были извлечены останки 4302 польских военнослужащих — имена 3820 из которых удалось установить, — огромное количество личных вещей, наград и документов: все сохранилось, невзирая даже на «чешуйчатый едкий натрий», чекистская «дезинфекция» удалась не очень. Там же, возле дач НКВД-КГБ, обнаружили еще около 60 захоронений периода 1937–1939 годов, где нашли останки уже 2098 расстрелянных чекистами советских граждан… Даже гестаповцы не строили своих дач и вилл возле могил расстрелянных ими жертв! Иногда задумываешься: а как им, чекистам, отдыхалось на могилах убиенных ими или их коллегами-предшественниками, как пилась там водочка и хорошая ли росла клубника, или товарищи предпочитали выращивать огурчики?..
Глава 10. Реабилитация без компенсации
Как государство ограбило незаконно репрессированных
К середине 1950-х годов на свободе оказались миллионы бывших узников сталинских концлагерей: одних были освобождены по амнистии, другие — по отбытии срока заключения. Позже сотни тысяч из них были реабилитированы уже как незаконно репрессированные: в годы правления Хрущева официально было реабилитировано, по разным оценкам, от 800 тысяч до двух миллионов человек. Вот только ни освобождение, ни даже справка о пресловутой реабилитации (которую еще надо было умудриться получить, преодолев множество канцелярско-бюрократических барьеров) вовсе не означали получения компенсации за перенесенные невзгоды. Например, жилье бывшим репрессированным не возвращали, если, конечно, в прошлом они не были знатными большевиками, за которых было кому замолвить словечко. Компенсаций за конфискованное имущество и денежные вклады реабилитированным тоже не полагалось… Пока, наконец, 12 ноября 1956 года Министерство финансов СССР совместно с Комитетом государственной безопасности при Совете министров СССР не выпустили совместный приказ-инструкцию № 31-1283/3с/№ 137с «О порядке расчетов по возмещению реабилитированным гражданам стоимости изъятого у них имущества». Примечательно, что документ, непосредственно затрагивавший интересы сотни тысяч (с учетом членов семей — и миллионов) людей, весьма предусмотрительно оснастили грифом «Секретно»: дабы те, кому эта компенсация и полагалась, во-первых, не прознали бы, что она им положена, и, во-вторых, не вникли бы в механизм ее начисления и выплаты.
Возмещение стоимости изъятого или конфискованного имущества и ценностей предлагалось производить в порядке, предусмотренном инструкцией Минфина № 35 от 30 января 1956 года, а также секретным письмом Минфина СССР. Причем раздел о возврате имущества — откровенное шулерство, иначе его трудно назвать. В частности, ст. 64 пресловутой инструкции гласила, что возврат конфискованных денежных сумм, облигаций и вкладов производится в следующем порядке: «наличных денег — из расчета одной десятой части суммы, подлежащей возврату», а вместо ранее конфискованных облигаций госзаймов должны были выдавать облигации государственного двухпроцентного займа 1948 года «из расчета три рубля прежних займов за один рубль займа 1948 года». С облигациями других займов и вовсе полная махинация! Что же относительно денежных вкладов, то, если он не превышал 3000 рублей, рубль за рубль, до 10 тысяч рублей — в части, превышавшей 3-тысячерублевый лимит, «за три рубля старых денег два рубля новых денег», а если вклад больше 10 тысяч рублей, то превышение возвращалось по курсу новый рубль за два старых. Причем ведь еще надо было доказать, что у тебя эти деньги, облигации и вклады были, но их официально изъяли при аресте. Вот только зачастую это ни в какие описи изъятого вообще не вносилось, испаряясь в «неизвестном» направлении — сразу по попадании в здание НКВД. Сберкнижки же вовсе просто уничтожали, так что бывшим арестантам доказать наличие у них вкладов оказывалось практически невозможно. Возврат же стоимости конфискованного имущества, согласно все той же инструкции, должен был производиться «в размере сумм, фактически полученных от реализации этого имущества». Поскольку то конфискованное имущество, которое не разворовывалось самими чекистами, реализовали в комиссионках фактически за бесценок, получается, что вместо полноценной компенсации предлагалось сунуть «реабилитантам» в зубы пару грошей. Если же, как гласит уже совместный циркуляр Минфина и КГБ, «реабилитированные граждане или их наследники обращаются с заявлениями о низкой оценке принадлежащего ранее им имущества», то финорганы должны «непосредственно, на основании документов о первоначальной оценке изъятого или конфискованного имущества, полученных от райгорфинотделов или органов Комитета госбезопасности, произвести совместно с представителями соответствующих органов Министерства торговли тщательную проверку обоснованности поступившего заявления». Хорошее уточнение: товарищи из КГБ документы о конфискате, как правило, не выдавали, ссылаясь либо на их отсутствие, либо на секретность дела, в котором находился этот документ. Если же какой-то счастливчик умудрялся добыть заветную справку об изъятом у него, а комиссия представителей КГБ, Минфина и Минторга все же производила «тщательную проверку», в результате которой устанавливала, что «имущество оценено по явно заниженным ценам», то разрешалось «в виде исключения произвести переоценку этого имущества применительно к уровню действующих государственных розничных цен с учетом износа имущества».
