Еще комбат Неустроев вспоминал, как «на совещании в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в ноябре 1961 года бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Константин Федорович Телегин о водружении знамени сказал: „…водружение знамени Победы приняло уродливый характер…“. На этом же совещании я также заметил, что прежде чем водружать знамя, необходимо было Рейхстаг взять. Но командование корпуса и дивизии 30 апреля 1945 года решило по-другому, — сокрушался легендарный комбат. — …Выполняя приказ старшего командования, из батальонов Якова Логвиненко, Василия Давыдова, а также из 171-й дивизии Константина Самсонова стали с флажками направлять одиночек-добровольцев, храбрейших людей, к Рейхстагу с задачей установить флажок на колонне парадного подъезда, или на фасадной стене, или на углу здания Рейхстага, где угодно, лишь бы на Рейхстаге! Из разных батальонов в разное время побежали с флажками люди к Рейхстагу, и… Никто из них до цели не добежал, погибли. Из моего батальона был направлен Петр Николаевич Пятницкий, который также погиб, не достигнув колонн парадного подъезда».
…Когда Егоров и Кантария вместе с Берестом поднялись на купол Рейхстага, они увидели, что там уже развевается красное знамя: это был флаг штаба 79-го стрелкового корпуса. Его около 23 часов 30 апреля по берлинскому времени, или в час ночи 1 мая по времени московскому, установила на крыше Рейхстага группа капитана Владимира Макова. Как писал Неустроев, «ради исторической правды нужно сказать, что капитан Маков и его подчиненные — люди отчаянные, храбрые. У меня никогда не было и сейчас нет сомнения в правдивости прозвучавшего доклада. Маков — серьезный и порядочный человек, он не допустит лжи, но в совершенном им подвиге меня огорчает то, что этот флаг на крыше Рейхстага никто не видел. Маков допустил непростительную ошибку: после доклада генералу Переверткину ушел из Рейхстага в штаб корпуса, никого из своих подчиненных для охраны флага не оставил. После боев, т. е. 2 мая, на крыше Рейхстага, кроме знамени Военного Совета 3-й Ударной армии под № 5, водруженного Егоровым и Кантарией под руководством А. Береста, других знамен и флагов не было. Такова печальная история флага 79-го стрелкового корпуса». Здесь Неустроев не совсем точен: сам Маков вернулся в штаб корпуса, но его группа охраняла флаг до пяти часов утра 1 мая, после чего по приказу командира корпуса покинула здание Рейхстага.
Из представления офицера связи командования 79-го стрелкового корпуса гвардии капитана Владимира Макова к званию Героя Советского Союза: «Командование фронта и корпуса придавало исключительно важное значение захвату Рейхстага. Для помощи специально подготовленным частям к выполнению задачи по захвату Рейхстага т. Маков направляется в подразделения 150 сд, где активно помогал готовить личный состав к штурму Рейхстага.
И смелый, боевой офицер идет в бой в передовых шеренгах.
Несмотря на ожесточенное сопротивление, противник был разгромлен и здание Рейхстага штурмом было взято.
Тов. Маков одним из первых водрузил над Рейхстагом Красное Знамя — Знамя Победы.
За отличное выполнение заданий командования по форсированию водных преград, активное участие по захвату Рейхстага и водружение над ним знамени — тов. Маков достоин присвоения звания „Герой Советского Союза“».
Вместе с Маковым знамя на крышу Рейхстага водружали старшие сержанты Алексей Бобров, Гизий Загитов, Алексей Лисименко (в документе Лесименко) и сержант Михаил Минин — все из разведдивизиона 136-й артиллерийской бригады. Представления на них к званию Героя Советского Союза датированы 1 мая 1945 года. Судя по документам, разведчики действительно были героями. 28 апреля они захватили в плен 25 немецких солдат; 29 апреля — «пробрались в расположение немцев и корректировали огонь нашей артиллерии по Рейхстагу», будучи окружены немцами, «действуя автоматом и гранатами, они истребили в этом бою 40 немцев и продержали дом до подхода нашей пехоты»; 30 апреля — разведали «не обозначенный на карте канал, проходящий в 100 метрах от Рейхстага, была также обнаружена переправа, проходящая через канал». В тот же день во время штурма Рейхстага разведчики, как записано в наградных листах, ворвались туда одними из первых. Пока сержант Минин и старший сержант Загитов, получивший сквозное ранение в грудь, забравшись «на башню Рейхстага», устанавливали там «первое победное знамя», Лисименко с Бобровым отражали нападение немцев. Затем капитан Маков вместе с Бобровым спустился с крыши и доложил по рации командиру 79-го стрелкового корпуса генерал-майору Семену Переверткину, что в 22 часа 40 минут его группа первой водрузила знамя над Рейхстагом. Все пятеро были тут же представлены к званию Героя Советского Союза, однако вместо Золотых Звезд все были награждены орденами Красного Знамени.
Потому как нельзя было признать, что со штурмом Рейхстага и водружением на нем знамени все обстояло совершенно не так, как командование — сначала 150-й стрелковой дивизии, а затем и 79-го стрелкового корпуса — успело доложить Жукову, а тот — Сталину. Ну никак нельзя было признавать генералам, что соврали маршалу, а маршалу, в свою очередь, что без проверки ретранслировал эту ложь самому Верховному! Потому настоящий подвиг группы гвардии капитана Макова и был официально предан забвению. Хотя, видимо, во многом прав и комбат Неустроев, написавший, что таких штурмовых групп по четыре-пять человек было много, но вряд ли правомочно приравнивать силы этих групп к силам батальона…
Тем не менее, когда уже в наши дни Институт военной истории Министерства обороны России провел дотошное исследование архивных материалов, то установил: первое знамя на здание Рейхстага действительно водрузила группа капитана Владимира Макова. Тогда же Институт военной истории даже было поддержал ходатайство о присвоении звания Героя Российской Федерации всем бойцам этой группы: Минину (он тогда еще был жив) и посмертно — Макову, Боброву, Загитову и Лисименко. Но, увы, представление, видимо, все еще валяется в сейфах наградной канцелярии.
Глава 31. «Наваливаться массой техники, давить ею. Пускай это будет стоить нам жертв и потерь…»
Уроки Берлинской операции: зачеты и просчеты
Из всех советских фронтов наибольшие потери во время Берлинской операции понес 1-й Белорусский фронт. Согласно справке штаба этого фронта (Приложение № 18), с 11 апреля по 1 мая 1945 года потери фронта составили 155 809 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Из них 27 649 человек — это погибшие, а 108 611 — раненые. Еще 30 479 человек 1-й Белорусский фронт потерял с 1-го по 9 мая 1945 года: 6268 — убитыми, 20 783 — ранеными, остальные — пропавшие без вести и занесенные в малопонятную графу «по другим причинам». Тогда, если верить штабным документам, получается, что общие потери фронта с 11 апреля по 9 мая 1945 года составили 186 288 человек: 33 917 погибших, 129 394 — раненых, остальные — пропавшие без вести и «по другим причинам». Но, если считать по каждой графе отдельно, то выяснится странное расхождение: общих потерь получается как бы меньше — аж на 19 тысяч. По крайней мере, это вытекает из проверки данных, зафиксированных в «Журнале боевых действий Первого Белорусского фронта за апрель и первую декаду мая 1945 года», который 25 июля 1945 года своими подписями скрепили начальник штаба — заместитель командующего войсками 1-го Белорусского фронта генерал-полковник Михаил Малинин и член Военного Совета фронта генерал-лейтенант Константин Телегин. Возможно, тут просто напутали штабные «арифметики» маршала Жукова, спешно сводя воедино все цифры для отчета, а может, им и вовсе было все равно: парой десятков тысяч больше или меньше — какая, мол, разница? Так или иначе, эти данные тогда считались закрытыми: их оснастили грифом «совершенно секретно» и, разумеется, не озвучивали. Однако, согласно данным уже статистического исследования под редакцией генерал-полковника Григория Кривошеева «Россия и СССР в войнах ХХ века», ныне считается, что войска 1-го Белорусского фронта с 16 апреля по 8 мая 1945 года потеряли 179 880 человек: 37 610 — убитыми, еще 141 880 — потери санитарные. Многие современные исследователи полагают эти данные заниженными, и, скорее всего, они правы. Например, согласно тому же «Журналу боевых действий Первого Белорусского фронта», во время Берлинской операции 1-я гвардейская танковая армия генерал-полковника Михаила Катукова с 11 апреля по 9 мая 1945 года потеряла в общей сложности 1707 человек убитыми, но сам Катуков, выступая в апреле 1946 года на военно-научной конференции по изучению Берлинской операции, сказал, что «там ведь у меня погибло 8 тыс. танкистов, 4 командира бригад, 22 комбата, несколько командиров полков…». Никакого резона завышать свои потери почти в пять раз у Катукова не было: он выступал не на пирушке, а на мероприятии предельно закрытом для чужих ушей и столь важном, где надо было отвечать за свои слова. К тому же круг слушавших его был не просто узок: это были военачальники, не просто посвященные в самые интимные детали той операции — именно они ее и проводили.
