– Нашли телефон?
– Нет! Не нашли. Квартиросъемщики категорически отрицали свою причастность. Говорят, не видели. Подставного не стали трепать. Он мог сразу доложить. Ладно… Решили ждать. И вдруг, в один прекрасный день мне звонят и сообщают, что телефон этот высветился. И не где-нибудь, а в моем доме. Меня, девочка, чуть удар не хватил. Как раз обедать сел. Егор у окна статуей стоит, да… Мне звонок. Так, мол, и так. Телефон в радиусе таком-то. В этом радиусе ничего заслуживающего внимания. Только мой дом. Дай, думаю, рискну. Позвоню на тот номер, на который Смолянский звонил. Набираю. И чудо! В кармашке штанов этого иуды телефончик завозился. Он опешил. Замер и смотрит на меня бешеными глазами. Ответь, говорю, Егорушка. Чего застыл?
– Ответил?
– Он ответил за все, девочка. За все. И хватит о нем, нет его больше. Нет! – Кадашов шумно вдохнул, выдохнул. – Теперь о главном… Я ведь не просто поболтать приехал. Я приехал за тобой.
– Не поняла. – Лиля выпрямилась.
– Я приехал за тобой.
– Я не поеду! Мне здесь нравится! И…
– Тебе нравится быть похороненной заживо среди этого цветочного великолепия? – перебил ее Кадашов и скептически ухмыльнулся. – Не поверю. Поэтому я решил все исправить. Я нашел хирурга, Лиля, который возьмется за твое лицо.
Она побледнела.
– Я пыталась это сделать и без вас, Павел Сергеевич. Все отказались. Сказали, что стопроцентного сходства с моей прежней внешностью уже никогда не будет. Я обречена видеть в зеркале лицо другого человека. Мои родители… Они не смогли этого принять. Мы не видимся. Вообще!
– Этот хирург не отказался. Более того, он гарантирует, что ты станешь прежней.
– А если нет? – проговорила она одними губами, голос вдруг отказал. – Вдруг не получится?
– Получится. Собирайся. У нас не так много времени. Самолет через шесть часов.
Она вскочила, шагнула в сторону пластиковой двери-гармошки. Вдруг остановилась и снова вернулась к столу.
– Зачем? Зачем вам это, Павел Сергеевич? – спросила Лиля, глядя на него, как сквозь стену. – Зачем вы это делаете?
– Я?
Кадашов с кряхтением поднялся, зашагал к двери. Ему сложно было признаться самому себе, что от ее взгляда ему неуютно и как-то уж слишком трудно дышать. Он толкнул дверь в сенцы. Притормозил. Оглянулся на нее и проворчал:
– Я просто хочу вернуть тебе то, что украл несколько лет назад.
– И что же это?
– Это твоя прежняя, настоящая жизнь, девочка. Я хочу вернуть ее тебе. Я хочу вернуть тебя в нее. В память о сыне. – Он развел руками, печально улыбнулся. – Ваньке это бы очень понравилось. Он любил тебя очень. Все. Собирайся. Мы возвращаемся.
