– И? Улетел он туда – и дальше?
Вадик нехотя выбрался из кровати. Он не поскупился, купил себе дорогущий матрас. Каждый вечер, укладываясь на него и ощущая, как матрас принимает форму его тела, он блаженно жмурился. Если бы не ночные кошмары, он просыпался бы совершенно счастливым человеком. Почти счастливым.
– А вот что дальше, тебе и предстоит узнать, – блеснул брат в его сторону глазами. – Ты должен полететь туда.
– Опасно.
Вадик поежился. Подтянул широкие трусы, в которых спал. Прошлепал босыми ступнями по полу в кухню. Достал из холодильника минеральную воду без газа. Налил в стакан. Он не терпел неряшливого сосания из горлышка. В бутылку непременно попадут слюни, а вместе с ними микробы. Выпил из стакана. Глянул сердито на брата, который – по-прежнему в уличной обуви – прошел за ним следом в кухню и расселся за кухонным столом.
– Ты понимаешь, что это опасно?
– Что именно?
– Лететь за границу с моим поддельным паспортом.
– Твои документы чистые. И ты сам об этом знаешь.
Братец криво ухмыльнулся, выхватил у него из рук бутылку с минеральной водой, открутил пробку и приложился прямо к горлышку. Свинья!
– Ни одна таможня мира не заподозрит, что твои документы поддельные. Потому что они когда-то принадлежали настоящему Вадиму Серегину. Одного с тобой возраста. Похожей наружности. Бесследно исчезнувшему. Настоящему, я имею в виду. Тебе нечего бояться. Ты пройдешь таможенный контроль.
– Я боюсь, – настырно повторил Вадик, с неприязнью наблюдая за кадыком брата, совершающим глотательные движения.
Он снова приложился к горлышку бутылки с минералкой. Если не допьет, придется выбрасывать. И пол теперь придется мыть. И ковры пылесосить.
Вадик со вздохом внутренне себя одернул. Путешествуя по больнице из отделения в отделение в роли волонтера, он не заметил, как заразился стерильностью. Ему вдруг начало нравиться пить из стаканов, не захватанных пальцами. Ступать босиком по чистому полу. Есть правильную еду, не отягощенную калориями. Ему вдруг начало нравиться жить правильно. И где-то в глубине души он уговаривал себя оставить затею отыскать пропавшие деньги и камни, украденные у Кадашова. Просто смириться и просто жить. Тихо, спокойно. Ходить в будни на работу. Помогать вечерами в больнице. Странно, но это тоже ему не надоело. По выходным наслаждаться покоем и отдыхом. Посещать спортивный зал, бассейн.
И не ставить, черт побери, на кон эту тихую удобную жизнь ради призрачной идеи – стать еще богаче. Ему хватало денег. И брату его хватало.
– Чего ты боишься?
Брат допил минералку, накрутил на пустую бутылку пробку, швырнул бутылку на стол. С противным хрустом та прокатилась, остановившись на самом краю стола.
– С каких это пор ты стал трусом? Сказал же, документы чистые. Вадим Серегин не разыскивался Интерполом. Просто не успел. Поживи он чуть дольше, все было бы возможно. А так, пропал человек. Бесследно пропал.
– Я не таможню боюсь, брат.
Вадик подхватил со стола пустую пластиковую бутылку. Швырнул ее в мусорное ведро. Почти пустое. Он взял за правило выносить мусор каждый вечер. Даже если там было на самом донышке.
– А кого тогда ты боишься?
– Я боюсь этого мента, – нехотя признался Вадик.
– Бывшего! – сделал нажим брат, подняв вверх указательный палец.
– Сам говоришь, он матерый. Ему меня срисовать – раз плюнуть. И у него, замечу, на руках не мой композиционный портрет, а вполне нормальная фотография, сделанная полицейским фотографом. И пальцы мои, брат, у них у всех имеются. И у полиции, и у мента бывшего.
– На острове у него нет с собой дактилоскопической лаборатории, – фыркнул брат со злостью. – И узнать тебя практически невозможно.
– И девка… – продолжил говорить Вадик, будто не слыша его.
– А что девка?
– Девка меня могла срисовать, когда мы мимо нее проходили.
– Это вряд ли.
– Она может узнать мой голос, – признался Вадик, зажмурившись.
– Голос? А где она его слышала?
– Когда она вышла из такси во дворе своего любовника, мы проезжали мимо на велосипедах. И черт меня дернул с ней поздороваться.
– Поздороваться?! Но зачем?!
– Сам не знаю. Хохмы ради.
– Ну, ты и…
Брат с усилием подавил желание его обругать. Какое-то время рассматривал его злыми, холодными глазами. Потом его правильной формы рот расплылся в беспечной улыбке.
– Я тебя умоляю, братишка. Какое «здрасте»? Прошло сколько времени? Думаешь, она запомнила голос странного велосипедиста, который когда-то с ней походя поздоровался? Ерунда!
– Возможно, – нехотя согласился Вадик и присел к столу напротив брата. – Ладно, девка – это ерунда. А мент?
– А мент тебя не узнает. Я с трудом узнаю. – Он потянулся к нему через стол и потрепал по плечу. – И тебе совсем не надо будет попадаться ему там на глаза, брат. Твой интерес – девка.
– Ну, хорошо. Найду я ее. И дальше что? А если это не она? Если этот хирург в самом деле женился на настоящей Татьяне Сомовой?
– Не-а. – Брат поджал губы, энергично замотав головой. – Нет, его жена – та самая девка, которую ищет Кадашов, которой перекроили рожу в клинике пластической хирургии.
– Откуда такая уверенность?
– Этот шустрый малый, которого Кадашов нанял после увольнения Гончарова, по моим сведениям, летал на Урал, откуда родом жена хирурга. И по возвращении почти сразу ему был заказан билет на самолет. Это тебе о чем-то говорит?
– И о чем?
– О том, что не нашел он там следов никакой Татьяны. Или нашел, но не с тем лицом. Потому и заспешил. Потому и отправился туда, где наш эскулап уже три с лишним года проживает со своей русской женой. И тебе туда надо срочно вылететь. Пока не стало поздно, брат.
– Хорошо. Я сделаю, как ты велишь, – кивнул он.
Вдруг вспомнились сумки, с которыми ушли его подельники в день налета. Ушли и исчезли в никуда. И подельники, и сумки. Вспомнилась удушающая волна адреналина, опалившая внутренности, когда он посыпал все вокруг себя смертоносными пулями. Не думал тогда, что живым останется. И вообще ни о чем не думал, просто стрелял и стрелял без остановки. И страха в тот момент не было. Страх появился позже. Когда на съемной квартире залег, вздрагивая от каждого шороха и полицейской сирены за окном. Долго ему пришлось вздрагивать. Очень долго. Потом притупилось.
– Он найдет ее. Я уверен. – Брат сцепил пальцы в замок, принялся постукивать ими по столу в такт каждому слову. – И он попытается ее привезти сюда. К Кадашову.
– Может, тогда мне и не надо…
Брат не дал ему договорить. Резко выбросил руку и схватил его за шею, нагибая к столу.
