Что двигало им, когда он согласился, чтобы она сыграла роль гида для странного русского? Желание эксперимента? Желание балансировать на краю пропасти? Или он надеялся, что она оступится и выдаст себя?
Она… Она ему надоела!
– Ты же говорил, что не помнишь его фамилию, – выговорила она, еле шевеля губами. – Ты же утверждал, что не помнишь фамилию Кадашова. Ты врал?
Он молча подергал плечами и поднял на нее глаза, в которых горел незнакомый лихорадочный огонь.
– Вспомнилось только что. Странно. Правда?
– Весьма странно.
Она выпрямилась, снова глянула в окно. Одинокая фигурка человека на краю пирса исчезла. Кто бы это мог быть? Кто еще, кроме нее, рискнул в такую непогоду подставить лицо морским брызгам, от которых стыла кожа?
Кажется, она знала ответ.
– Спасибо за завтрак, дорогая. Все было очень вкусно. Жди меня к ужину, дорогая. Надеюсь, сегодня не задержусь.
Олег аккуратно задвинул стул, вежливо улыбнулся. Наверное, так он улыбается своим пациентам, мелькнуло в мозгу. И так же улыбался странному русскому, явившемуся на остров с единственной целью – отыскать ее.
Улыбался, отдавая свою законную супругу в его руки. Как отслуживший срок бытовой хлам. Как помеху, давно требующую устранения. О чем он думал вообще, соглашаясь, чтобы она стала гидом? Что она проговорится, выдаст себя? Или что проблема выеденного яйца не стоит, и русский, погуляв по острову в ее сопровождении, благополучно исчезнет?
Она не вышла к порогу, проводить и поцеловать его, как обычно. Это выглядело бы слишком фальшиво. Слушала шорох его куртки в прихожей, треск застегивающейся молнии. Минутная тишина. Олег постоял немного, думая, что она все же выйдет по заведенной привычке. Она не вышла. И он ушел, аккуратно прикрыв дверь. Никакой нервозности, раздражения. Все аккуратно, размеренно. Все, как всегда. Через пару минут взревел мотор его внедорожника. Захрустел гравий подъездной дорожки под большими колесами. Он уехал.
Будет к ужину. Он будет к ужину без задержек. Это где-то около семи часов вечера. Ей надо успеть что-то приготовить. Полезное, не отягощенное углеводами и жирами. Это так важно – питаться правильно. А жить? Жить правильно важно для него или нет? Ей не хочется. Впервые за все эти годы не хочется готовить ему еду. Он же врал ей. Врал все время. А она верила. Вынуждена была верить. Больше верить было просто некому.
Машинально собрав со стола остатки завтрака, она отнесла посуду в раковину. Перемыла, поставила в сушку. Оставшиеся блинчики убрала в холодильник. Возможно, зайдет Петри. Ей будет чем его угостить. Почему он отказал властям острова и не согласился быть для русского гидом?
Странный русский. Странный русский. Что он имел в виду, называя его странным?
Она вдруг почувствовала любопытство, которое и удивило, и испугало одновременно. Да! Ей неожиданно захотелось его увидеть. Захотелось услышать родную речь. Посмотреть на славянскую внешность. Заглянуть в глаза, пусть даже они будут смотреть на нее с подозрением.
Она оделась очень быстро. Теплые вещи для ежедневных прогулок всегда лежали отдельно от остальных. Теплые колготки, стеганые штаны, угги, шерстяные носки, длинная теплая куртка с капюшоном. Еще варежки.
Она шагнула за порог и привычно задохнулась от ледяного воздуха, скользнувшего в легкие. Ледяной, влажный, колючий. Иногда им было больно дышать. Она никогда не привыкнет к этому климату. Все было и остается ей здесь чужим: каменистый остров со скудной травой и чахлыми деревьями, молчаливые подозрительные люди, и ее муж, остающийся для нее загадкой.
Она трижды повернула ключ в дверном замке, обернулась и тихо охнула от неожиданности. В паре метрах от нее стоял он – тот самый странный русский. Она не могла ошибиться или принять за него кого-то еще. Это точно был он.
Высокий и очень худой. Широкие штаны трепало ветром. Куртка была слишком легкой для здешнего климата, и русский отчаянно мерз, пытаясь кутаться в воротник и надвинуть капюшон пониже. Серые глаза смотрели на нее с обычным интересом. Или с необычным, но точно без подозрительности. В этом она научилась разбираться. Руки без перчаток. Пальцы длинные, сбитые на костяшках. «Часто дерется. Или тренируется в зале», – сделала она вывод.
– Здрассте, – пробормотал он, едва размыкая посиневшие от холода губы. – Вы госпожа Ирве? Татьяна Ирве?
– Да, – кивнула она, не ответив на приветствие. Растерялась. Забыла.
– А я Сергей. Устинов Сергей.
Он неуверенно потянулся к ней правой рукой, видимо, хотел рукопожатия. Но она не поддержала, и его рука быстро нырнула в глубокий карман куртки.
– Я приехал сюда на поиски своей сестры.
Она отреагировала легким кивком.
– Не нашел, – пожаловался он.
Та самая рука, что была протянута ей для приветствия, выудила из кармана потрепанное фото.
– Взгляните, может, вы где-то ее видели? Русских, я слышал, тут немного. Точнее, вы одна.
Она шагнула ближе, склонилась к фотографии в его руке, не прикасаясь к ней. Да, это была ее фотография. Не самая лучшая. Ее сделал Ваня Кадашов, бегая вокруг нее с фотокамерой и умоляя попозировать. Она хмурилась и отворачивалась. И еще утверждала, что подобная вольность может стоить ей рабочего места. Он не слушался и все щелкал и щелкал, доводя ее до бешенства.
– Нет, я не видела ее, – произнесла она, выпрямляясь и стойко выдерживая его любопытный, лишенный подозрительности взгляд. – И я с ней не знакома.
– Жаль.
Он продолжал стоять на дорожке, ведущей от порога, мешая ей тем самым пройти. А ее ждала прогулка. Ежедневная прогулка к пирсу. Она должна была промерзнуть, промокнуть, устать. По возвращении в дом в ее голове не должно было остаться ни единой мысли. Ничего в ней самой не должно было остаться, кроме желания согреться чашкой густого сладкого шоколада.
Она шагнула. Он продолжал стоять. Она подумала, что если сделает еще один шаг, то непременно уткнется носом в его куртку. В то самое место, где кончалась молния и начинался воротник, который все время разъезжался, когда русский не придерживал его пальцами. И видно было его шею. Крепкую, смуглую, с нервно дергающимся кадыком. Если она шагнет, то ее лицо окажется прижатым к его шее.
– Мне надо идти, – проговорила она, чувствуя, что краснеет от собственных мыслей. – Вы позволите пройти?
– Да, да, конечно.
Он посторонился. Она прошагала мимо и тут же поняла, что он пошел за ней следом.
– Вам не стоит за мной ходить, Сергей, кажется? – покосилась она на него, обернувшись. – Это моя прогулка.
– Я вам не помешаю. – Он попытался улыбнуться, но губы его не слушались. – Буду просто идти рядом и смотреть.
– Вы не поняли, – чуть повысила она голос. – Это только моя прогулка. Мне не нужно сопровождение. Вам понятен простой русский язык? Разговорный русский?
