– Я все помню, – сказал он. – Это было так давно.
– Не так уж и давно.
Саванна допила свой коктейль и поставила бокал на стол.
– Итак, – сказала она, – как у тебя дела?
– Думаю, нормально.
– Только нормально? – Она огляделась по сторонам. – Разве Хью не понравилось в интернате?
– Да нет же, понравилось. Сегодня утром мне позвонили оттуда и сказали, что он вполне освоился и чувствует себя как рыба в воде.
Она нежно положила ладонь на его руку.
– Тогда что же с тобой, дорогой? Я почувствовала, что тебя что-то гложет, как только вошла в дом. Надеюсь, это всего лишь тоска, вызванная праздниками?
Трэвис глубоко вздохнул и потер рукой затылок. Проблемы, которые возникли в последние два дня и перед которыми он был бессилен, так взбаламутили его желудок, что он не мог заставить себя проглотить даже коктейль. У него было такое чувство, словно его эмоции заключены в скороварку – его подавляемая ярость медленно кипела, хотя внешне он оставался спокоен. Было бы хорошо, подумал он, немного выпустить пар, прежде чем он вырвется наружу и причинит вред окружающим.
– Макс пропал, – сказал он.
– Пес Хью?
Трэвис молча кивнул.
– Ну, может быть, это пустяки, – бодро сказала она. – Некоторым собакам нравится бродить по округе. Сколько времени его уже нет во дворе?
– Два дня. Хью выпустил его из дома утром в воскресенье, и с тех пор я его не видел.
Она нахмурилась.
– Я не буду спрашивать тебя, обзвонил ли ты всех, кого только можно. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы задавать подобные вопросы.
– Спасибо.
– Но, наверное, в эти дни, когда все разъехались из города или взяли выходные, тебе было трудно получить вразумительные ответы.
Он кивнул, чувствуя благодарность к Саванне за то, что она избавила его от необходимости объяснять свою неспособность отыскать пса Хью.
Саванна устремила на него пристальный взгляд.
– Но у меня такое чувство, будто тебя гложет что-то еще.
Трэвис отвел глаза и сжал зубы. Рассказать ли ей о звонке Хэнка? О лживом слухе, который грозил погубить все, чему в последний год он посвятил столько времени и усилий? Если он ей расскажет, как удержаться от того, чтобы не выказать всю ту горечь, которую он сейчас чувствует? Из-за создавшейся ситуации он испытывает сейчас такую злость и такое бессилие, что это просто не поддается рациональному объяснению. Как же он сможет понятно объяснить свои чувства другим?
Саванна по-прежнему смотрела на него, и взгляд ее ласковых карих глаз располагал к самым откровенным признаниям. Внезапно в его памяти всплыл тот давний сочельник, когда он отдался ей, а она ему. В то далекое время ему казалось, что они созданы для того, чтобы всегда быть вместе. Кто еще знает его так хорошо, как она?
Никто.
– Вчера мне позвонил Хэнк Филдинг, – сказал он. – Кто-то сказал родителям школьников, участвующих в моей программе, что она сводится к тому, чтобы посадить этих детей на лекарства. Хэнк сказал, что он почти уверен, что знает, кто за этим стоит, но он отказался сообщить мне, кто это.
Рассказывая все Саванне, Трэвис чувствовал все большее и большее облегчение. От сознания того, что он поделился своей бедой с кем-то еще, у него сладко закружилась голова. Но хотя сам он испытывал невыразимое облегчение, на Саванну его признание, похоже, подействовало прямо противоположным образом. Она вдруг побледнела и отвела глаза.
Трэвис протянул ей руку.
– Прости, – сказал он. – Я вовсе не хотел тебя расстраивать. Мне не следовало вываливать на тебя свои проблемы.
– Дело не в этом, – смущенно ответила она. – Просто…
– Что?
Она вздохнула и покачала головой.
– Не знаю, следует ли мне что-либо говорить. Если Хэнк не сказал тебе, кто распространяет этот слух, то и я тоже не должна.
Он сжал ее руку.
– Ты хочешь сказать, что знаешь, кто это?
Она кивнула.
– Скажи мне.
Саванна отвела глаза.
– Я не могу. Это было бы нечестно.
– Нечестно? Ты что, шутишь? Разве честно пытаться пустить ко дну все то, о чем я мечтал столько лет? – Он стиснул ее руку еще крепче. – Саванна, если тебе известно, кто это, ты должна мне все рассказать.
Она посмотрела на свою руку.
– Ты делаешь мне больно.
Трэвис разжал пальцы так быстро, словно их обжег огонь.
– Прости, – сказал он. – Я не имел права. Просто я…
Он покачал головой.
– Прости меня. Я просто был сам не свой.
Она положила ладонь на его руку.
– Я тебя понимаю, – сказала она. – Я бы тоже разозлилась. Собственно говоря, я разозлилась сама, когда она сказала мне, что сделала это. Я просто… наверное, я просто решила тогда, что она шутит.
Трэвис взял ее руки в свои. Они были такие холодные, и он почувствовал, что Саванна дрожит.
– Кто бы это ни был, – сказал он, – я даю тебе честное слово, этот человек не узнает, кто открыл мне правду. Ты же мне веришь, да?
Она мгновение поколебалась, потом кивнула.
– Тогда прошу тебя, скажи мне. Кто это был?
Саванна отвела глаза и прикусила губу, как будто пытаясь решить, говорить ему или нет. Трэвис едва удержался от того, чтобы схватить ее за плечи и попытаться вытрясти из нее все, что она знает. Когда она наконец снова взглянула на него, в ее глазах стояли слезы.
– Мне очень жаль, – прошептала она. – Это была Рене.
Трэвис отпустил ее руки и отпрянул. Не может быть, подумал он. Рене никогда бы с ним так не поступила. Ведь она знала, как много для него значит эта программа. Она ведь была в зале, когда он получал награду.
Нет, подумал он. В тот вечер она ушла рано. Что сказала ему Марисса?
– Она посмотрела в сторону стойки бара, увидела, что ты разговариваешь с Хэнком, и просто сбежала.
Хэнк! Видимо, тогда Хэнк уже знал, кто распространил этот лживый слух. Увидев, что он говорит с ним, Трэвисом, Рене, должно быть, поняла, что ее хитрость раскрыта. Так что неудивительно, что она сбежала. Лгать по телефону куда легче, чем лгать людям в лицо. Наверняка она поняла, что если Хэнк посмотрит ей в глаза, она себя выдаст.
Каким же я был дураком.
– Почему ты не рассказала мне этого раньше? – спросил он.
– Почему? – Она покачала головой. – Думаешь, я не знаю, что ты обо мне думаешь? Если бы я пришла к тебе и сказала, что в момент слабости Рене призналась мне, что звонила остальным родителям, чьи дети участвуют в программе, и говорила им неправду, разве ты бы мне поверил?
