– Я вернусь сегодня рано. Было бы здорово, если бы тебе удалось заставить мисс МакКенну перенести свои вещи в мою комнату и поменять белье на своей кровати. Насчет комнаты Дилана я не беспокоюсь. Если там будет беспорядок, мы просто закроем его дверь.
Уэндел хмыкнул.
– В своем электронном сообщении Джек написал, что они прибудут к четырем. Думаю, я куплю на ужин сандвичей с курицей.
– Вот и отлично.
Рене попыталась посмотреть отцу в глаза, но он продолжал сидеть, уткнувшись в свою газету.
– Я буду тебе очень признательна, если ты постараешься вести себя любезно, пока у нас гости.
– Я и так всегда любезен, черт побери.
– Ну ладно, – сказала Рене, пытаясь удержаться от невольной улыбки. – Приятно это слышать.
Она допила свой кофе и поставила чашку и миску в посудомоечную машину. Отец будет вести себя прилично, подумала она. Когда дойдет до дела, он возьмет себя в руки – хотя бы ради своих внуков. Если и отец, и Джек будут избегать тех тем, на которые они смотрят по-разному, они все, она в этом уверена, чудесно проведут Рождество.
Уэндел все еще сидел, уставившись на газетный кроссворд, и качал головой.
– Что с тобой? – спросила Рене.
– Да вот, никак не могу понять, какое здесь нужно слово.
Рене подошла к нему и посмотрела на кроссворд поверх его плеча.
– А что известно об этом слове?
– В нем три буквы, оно начинается на «З». Определение такое: «Нравственно-отрицательное в поступках и мотивах людей».
– Как насчет слова «зло»?
Он вписал все буквы в клетки кроссворда.
– Подходит.
* * *
К тому времени, когда Рене отправилась на работу, голубое небо, которое она видела на рассвете из окна своей спальни, исчезло почти полностью. Перистые облака превратились в сплошную белую пелену, такую густую, что через нее едва проглядывало солнце. Идя к машине, Рене сделала глубокий вдох и подумала, что, возможно, на Рождество выпадет снег.
Ей предстоял длинный день. Помимо нескольких часов в салоне, ей еще надо будет прибрать дом и подготовить все к приезду гостей. Уэндел возьмет на себя нижний этаж и купит последние оставшиеся в составленном ею списке продукты, но и детям надо будет поднажать, чтобы к тому моменту, когда приедет Джек с семьей, все было сделано. Хорошо, что Киран уже убрал свою комнату, но ведь он старался подольше побыть на половине своего дедушки и до того, как в доме появился пес. А вот МакКенна наверняка будет мешкать с уборкой своей комнаты до самой последней минуты. Хоть бы Уэнделу удалось заставить ее привести там все в порядок до того, как она, Рене, вернется с работы домой.
Местами на дороге был гололед, так что ехать приходилось медленно и осторожно; Рене успела проехать только полпути до салона, когда ее телефон зазвонил. Это был Хэнк Филдинг, директор школы Кирана.
– У вас найдется минутка?
– Я сейчас еду на работу, – сказала она. – Но минутка, конечно, найдется. А в чем дело?
– У нас тут возникла проблема, касающаяся нашей новой программы. И в этой связи, если вы не возражаете, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
– Это касается Кирана?
– Нет, это касается одного недавно возникшего слуха. Кто-то обзвонил родителей и сказал им, что главная цель этой программы – это кормить их детей лекарствами. Две семьи уже отказались от участия в ней своих детей, и я только что потратил двадцать минут, убеждая третью такую семью не отказываться. А вам что-нибудь об этом известно?
Рене сжала губы, гадая, имеет ли это какое-то отношение к тому, о чем говорила Марисса.
– Я бы хотела вам помочь, но никто из родителей не говорил мне, что их ребенок участвует в этой программе. Вы спросили у них, откуда они получили эту информацию?
– Да, спросил, – ответил он. – Они сказали, что ее им сообщили вы.
– Я? – Она едва не рассмеялась. – Вы что, шутите?
– Нет, мэм. В обеих семьях, которые отказались от участия в программе, мне сказали, что узнали эту информацию именно от вас. Должен сказать вам, миссис Ричардсон, что я разочарован.
Рене напряглась.
– Вы звоните и обвиняете меня в том, что я распространяю такую информацию – притом совершенно бездоказательно, – а потом говорите, что это вы, видите ли, разочарованы. Что за чушь вы несете?
– Простите, – сказал он уже более примирительным тоном. – Я просто повторяю то, что слышал от других. Я подумал, что лучше обратиться к первоисточнику.
– Какому такому первоисточнику? Я даже не знаю остальных родителей, а если бы и знала, то точно не стала бы распространять такие сведения. Либо лгут они, либо кто-то солгал им, но это стопроцентно была не я.
У Рене так тряслись руки, что ей пришлось съехать на обочину и остановить машину. Она закрыла глаза и попыталась унять сердцебиение. Что бы за этим ни стояло, это не стоит того, чтобы разбиться насмерть.
Директор Филдинг откашлялся.
– Возможно, мне надо будет предпринять дополнительные меры, чтобы прояснить ситуацию.
Ты чертовски прав.
– А до тех пор, если вам позвонит кто-то из родителей остальных детей, я буду вам благодарен, если вы сейчас же сообщите об этом мне.
* * *
Парковка перед салоном была забита машинами клиенток, желающих привести свои волосы в порядок до начала праздников. Рене заехала на свободное место чуть поодаль от салона и прижалась лбом к рулю. После звонка директора начальной школы ее всю трясло.
Ужасно уже то, что ее вообще обвиняют во лжи, но она была особенно оскорблена тем, что ее обвинил в этом Хэнк Филдинг. Переезжая в Болингброк, она понимала, что люди здесь подозрительно относятся к чужакам, но все сотрудники здешних школ были с ней вежливы и хорошо относились к ее детям. При мысли о том, что в городе есть кто-то, пытающийся настроить их против нее, ее охватил страх.
Это какая-то ошибка. Раньше или позже все выяснится.
А что, если ничего не выяснится? Переезжая сюда, она поставила на карту все; переехать куда-то еще она уже не сможет.
И тут ей пришла в голову другая догадка. А что, если вся эта интрига направлена вовсе не против нее? Что, если кто-то пытается нанести вред не ей, а Кирану? Миссис Дэлтон сказала ей, что на игровой площадке его кто-то обижает. Может быть, кто-то пытается добиться, чтобы те дети, которые отличаются от других, вообще ушли из школы? От этой мысли Рене пробрала дрожь.
Она глубоко вздохнула и попыталась успокоить испуганные голоса, звучащие в ее мозгу. Нельзя давать волю воображению, от этого не будет никакого толку. Что бы там ни происходило, сейчас надо об этом забыть, ведь ей нужно делать свою работу. Когда она переступит порог салона, на нее сразу же навалятся неотложные дела, и эта проблема уйдет на задний план. Потом у нее будет достаточно времени, чтобы все уладить, сказала она себе. А сейчас надо работать.
