Трэвис тяжело вздохнул. Он совсем забыл про Рождество. Ему придется купить елку и достать с чердака гирлянды и елочные игрушки. А еще надо будет выбрать и красиво завернуть рождественские подарки и приготовить праздничный ужин – раньше всем этим занимались Эмми или его мать, а теперь ему придется взять все эти хлопоты на себя. Он почувствовал, как у него засосало под ложечкой. У него и без того столько неотложных дел, так откуда он возьмет время и на Макса?
Если бы только он мог делегировать какую-то часть этих дел Хью, подумал он, но его брат не способен ему помочь. Он не умеет водить машину, так что Трэвису приходится либо нанимать кого-то, чтобы возить его, либо делать это самому, а если он попросит Хью помочь ему с покупкой подарков, этот процесс займет в два раза больше времени, чем если бы он сделал все сам. К тому же поскольку Хью постоянно находится в своем собственном тесном мирке, с ним даже нельзя поговорить.
Трэвис почувствовал, как Макс пошевелился, и посмотрел на него. Пес ласково положил одну лапу на его руку. Он видел, как Макс проделывал это сотни раз, когда Хью бывало худо. Трэвис улыбнулся.
– Ты понимаешь меня, Макс, да? Похоже, ты всегда знаешь, что делать.
Мужчина глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла, чувствуя смущение оттого, что пусть и на короткое время отпустил вожжи и поддался жалости к себе. Ведь, по правде сказать, заботиться о своей семье ему куда легче, чем большинству других людей. Пусть из-за брата на нем лежит большая ответственность, но ведь в его распоряжении есть и больше средств – куда больше, чем было у его родителей, когда родился Хью. Многие люди, у которых есть родственники с отклонениями в развитии, не имеют возможности оказать им помощь, которая нужна. Поэтому он и финансирует программу для особенных детей в той начальной школе, в которой учились они с Хью. Надо дать и другим подобным детям такой же шанс приспособиться к жизни, какой был у Хью.
Он выключил компьютер и направился в свою спальню. Макс последовал за ним. Нет, пытаться заняться всем сразу – это путь к катастрофе, сказал себе Трэвис. До Рождества еще есть время, а вот церемония награждения состоится уже в эти выходные. Раз он будет почетным гостем Молодежной торговой палаты, надо будет сделать все, чтобы выглядеть прилично.
Макс запрыгнул на кровать и начал топтаться на своем любимом месте. Мать Трэвиса говорила, что если позволить псу спать на кровати, он избалуется, но пока что Трэвис не замечал за ним никаких признаков избалованности. К тому же Макс был членом семьи, а членов семьи не заставляют спать на полу.
Трэвис открыл стенной шкаф для одежды и посмотрел, не нужно ли отдать его выходной костюм в чистку. Нет, с ним все в порядке, и на его любимом галстуке тоже нет ни единого пятна. Затем Трэвис провел рукой по своим волосам. Сколько времени он уже не стригся? По меньшей мере несколько недель. Пожалуй, пора это исправить.
Подстричься!
Его лицо медленно расплылось в улыбке. Если он выяснит, где работает Рене, он сможет зайти в этот салон, чтобы его подстригла именно она. И если все пройдет хорошо, возможно, он сможет пригласить ее выпить с ним кофе. Мужчина лег в постель, радуясь тому, что нашел повод встретиться с нею еще раз, и протянул руку за книгой, которую обычно читал перед сном. Рядом с ним Макс улегся на свое место и довольно вздохнул.
Глава 7
Войдя в дом, Рене сразу же ощутила восхитительный аромат лазаньи, которую приготовил ее отец. В гостиной никого не было, но она слышала звук работающего телевизора и напевный девчачий треп, доносящийся из комнаты МакКенны. Повесив пальто на вешалку, Рене направилась в кухню, и у нее потекли слюнки. После всего, что случилось сегодня, ей хотелось вкусно поесть.
Лазанья стояла на плите, покрытая двумя слоями алюминиевой фольги. Рене отогнула фольгу и нахмурилась. Уэндел всегда готовил столько лазаньи, что хватило бы на небольшую армию. Куда же подевалась большая ее часть?
Дилан, подумала Рене. У этого парня бездонный желудок.
Она отрезала себе небольшой кусок слоеной пасты и поставила его в микроволновку, чтобы разогреть, затем взяла вилку и отнесла свою тарелку к столу. Дилан сидел, склонившись над учебником.
– Ты не против, если я тоже сяду?
Он покачал головой и подвинул книгу, чтобы она могла поставить свою тарелку.
– МакКенна в своей комнате, – сказал он, – а Киран у дедушки.
Она подула на кусочек лазаньи.
– Что, домашнее задание сегодня есть только у тебя?
Дилан пожал плечами.
– Не знаю.
Рене кивнула, задумчиво жуя. У Уэндела хорошо получалось заставлять детей делать их домашние задания. Наверное, Дилан сейчас просто делает какое-то дополнительное задание, чтобы продолжать получать высокие оценки. Удивительно, как быстро учатся подростки, когда их тренеры держат ситуацию под контролем.
– Завтра ты должен отвезти МакКенну к стоматологу, ты не забыл?
– Помню.
– Думаешь, она тоже помнит?
– Вероятно, нет.
Рене положила в рот еще кусочек лазаньи.
– Я напомню ей об этом перед тем, как лечь спать.
– Киран хочет спросить тебя, можно ли ему завтра снова пойти домой пешком.
Рене тяжело вздохнула.
– Ах, вот оно что.
Когда в пятницу она узнала, что Киран вернулся домой пешком, она испугалась, что он начнет просить ее разрешить ему делать так всегда. От школы до дома было недалеко, но Киран мог замечтаться, и Рене боялась, что если он окажется в незнакомом месте, то не сможет отыскать дорогу домой. Однако теперь, когда он успешно проделал это один раз, этот аргумент уже не сработает.
– Не знаю, – сказала она. – Мне надо будет об этом подумать.
Рене доела свой ужин и пошла посмотреть, как там МакКенна. Дверь в комнату дочери была слегка приоткрыта; Рене постучала и вошла. МакКенна лежала на диване и говорила по телефону, упершись ногами в стену. Когда в комнату вошла ее мать, она опустила ноги и перевернулась на бок.
– Подожди секундочку, – сказала она и, положив телефон себе на грудь, раздраженно посмотрела на Рене: – В чем дело?
– Ты сделала домашнее задание?
– Нам ничего не задали.
– И по старым домашним заданиям нет хвостов?
МакКенна закатила глаза:
– Нет.
– На завтра ты записана к стоматологу. Дилан отвезет тебя на машине после школы, так что не садись в автобус.
– Да не сяду я в этот автобус. Черт возьми, да не считай меня дурой.
Рене почувствовала, как ее губы напряглись. Подобное нахальство было редкостью даже для МакКенны. Она что, действительно настолько на взводе, или же она разыграла всю эту комедию, просто чтобы произвести впечатление на свою собеседницу?
