— Ты! — воскликнул из пустого пространства кто-то без головы, но в бархатном халате и золотых туфлях. Голос шел оттуда, где над плечами вместо головы можно было рассмотреть дальний кустик распустившейся сирени.
— Игорь, друг, давай договоримся! — продолжал голос.
— Подожди ты, — сказал художник, дописывая эту безголовую фигуру, так что вскоре находившийся во дворе куст сирени проявился без помех в полный рост и засиял своими свежими, темными листьями и яркими, как на цыганской шали, кистями. Сирень художник рисовать не стал.
На картине стоял дворец, в одном из окон которого виднелась маленькая, как запятая, кричащая голова. Тело этой головы возвышалось на переднем плане в роскошном халате и золотых тапочках.
Голос из пространства возопил:
— Ну и чего ты добился? Я без фигуры не могу тебе помочь. Я могу только тебя уничтожить, но вот вернуть к жизни твоих друзей я уже буду не в силах. Сотри меня с картины, тогда я сделаю все.
— Давай уничтожай меня, я согласен.
— Ты что, я же твой старый товарищ! — закричал невидимый Извося.
— Хорошо, если ты всех выпустишь на волю, тогда я выпущу и тебя. И чтобы они были здесь сейчас же.
— Это конкретный разговор, — сказал Голос. — Я знаю, ты честный мужик. Ты всегда без единого слова отдавал мне деньги. Теперь я тебе заплачу. Скажи так: чао, чао, бамбино! И первыми оживут последние, остальных найдешь где оставил, клянусь честью!
— Чао, чао, бамбино! — сказал быстро художник.
Тут же картина опустела, возник белый холст, а замок стал на свое место, затем возникла веселая и чумазая орда во главе с Ромой, и все эти поселенцы мигом преодолели бетонный забор и вместе со своими самоварами, перинами и детьми оказались внутри замка. Их лица замелькали в окнах, затем на крыше, и возникший из воздуха хозяин в бархатном халате с криком «убью стерв» кинулся в калитку спускать воскресших собак — однако художник быстро написал его на холсте, и его, и псов, все по памяти, а память у Игоря была фотографически точная.
В окнах дворца уже вывешены были на просушку простыни и подушки, из трубы валил дым, дети вопили во дворе, трещала ломаемая сирень, все шло как полагается в таборе.
Голос из воздуха печально сказал:
— Ну скажи еще раз чао, бамбино! Ну скажи! А то так и буду все время звучать у тебя в ушах!
— Звучи, я заткну их, — ответил художник и пустился бегом домой, а оборудование для рисования перебросил через забор, и слышно было, как тут же радостно заорали дети, прыгая по фанерному ящику, и как затрещал раздираемый в клочья холст.
Через полчаса ходу он нашел на тротуаре у своего дома недвижно сидящую на чемоданах знакомую семью — кот и собаки все еще ели из мисок, а взрослые все еще кого-то ждали.
Художник спрятался в подъезде и видел, как девушка встала, позвонила по телефону-автомату, коротко поговорила и вернулась к родителям. Лицо у нее было удивленное.
— Адик сказал, — произнесла она громко, — что если я подарю ему квартиру какого-то Игоря, то он, так и быть, на мне женится. Даже не поздоровался, сразу объявил. Сделал заявление: женюсь за квартиру. Печать и подпись: твой Адонис, твоя мечта.
Родители тихо засмеялись.
Девушка, подумав, тоже.
Художник вышел из подъезда и сказал:
— Ваша квартира свободна, вот ключ.
И взял в обе руки по пачке книг.
И семья вдруг похватала чемоданы, Вера собрала с асфальта миски, подтянула к себе собачью свору, и все пошли к лифту.
Дальше, можно уже сказать, все пошло прекрасно, художник в будущем женился на своей прекрасной Вере, но заранее предупредил ее, что он пишет только абстрактные картины, без людей и домов, а этим много не заработаешь. И еще одно: время от времени он слышит укоризненный голос, идущий ниоткуда, и тогда приходится затыкать уши. Такая маленькая странность.
Вера же ответила на это, что ты у меня глупенький и всегда был глупенький.
Маленькая волшебница
Кукольный роман
Барби Маша
Так получилось, что Барби осталась одна.
Ее маленькая хозяйка выросла и уехала, игрушки, сложенные в ящик, перекочевали в чулан, потом в квартире появились новые жильцы и вынесли ящик на помойку.
И никто не знал, что Барби, лежащая на дне ящика, — волшебная.
Тут-то и появился старик, который ходил по помойкам в поисках старых вещей.
Старик когда-то был столяр и мебельщик, потом заболел, почти ослеп и все делал теперь только на ощупь.
Он распознал крепкий большой ящик на помойке, полный старых книг, сразу оттащил его к себе домой, книжки отложил в сторону, обнаружил игрушки, все аккуратно рассортировал, перетер мокрой тряпкой, рассмотрел через толстую лупу, поднося каждую вещицу прямо к глазам.
Он понял, что ему привалила неслыханная удача! Часть игрушек вполне можно было починить, приделать куклам как следует руки и головы; часть годилась только туда, откуда была взята.
А на самом дне лежала маленькая грязная кукла в ветхом платье и с гривой замусоленных волос.
Старик помыл эту куклу с мылом, окунул ее в тазик вместе с платьем и прической.
Он действовал очень бережно, он большие надежды возлагал на эту куклу, думая продать ее за бешеные деньги в субботу на рынке.
Когда она отмылась, он внимательно рассмотрел ее через свою толстую лупу.
Надо сказать, что старик в жизни не видел такой красивой игрушки, даже в детстве, — маленьким он любил играть в куклы, а вот драться и бороться не любил.
Для своей младшей сестры он сделал целый кукольный театр, и мама и бабушка тоже обязаны были сидеть как зрители.
Но все считали, что это не занятие для мальчика.
А потом началась взрослая жизнь, и его сыновья, драчливые и смешные, как щенята, возились только с машинами и танками, играли только в войну, а кукол мгновенно разбирали на составные части…
Затем сыновья женились и уехали в другие страны и там уже, наверно, стали сами стариками.
И прошла целая жизнь.
Таким образом, слепой столяр разобрал свои богатства и более-менее починил их.
Кроме того, ему нужно было привести в порядок и свою одежду, чтобы появиться на рынке в приличном виде: оборванцу никто больших денег не заплатит, думал старик.
Он выстирал пиджак и брюки, рубашку и бельишко с носками, а когда все высохло, прогладил утюгом.
Это он умел. Он не мог только шить, его глаза не различали иголку.
И еще он понял, что на рубашке и брюках не хватает пуговиц.
В таком виде только шататься по помойкам и собирать недоеденные корки, а не ходить торговать в приличное место, на рынок.
