Королева не знала, что Первый просто брезговал ею, как иногда люди брезгуют пауками и гадюками.
Королева, получив отказ, кротко кивнула, но затем начала строить против Первого жуткие козни.
Кто-то даже заранее подпиливал ножки у его стула на торжественных обедах, которые транслировались по телевидению, чтобы он грохнулся на глазах у всех, и одну камеру специально ставили за его спиной.
Так бы было смешно!
И это прямо перед выборами.
Но у Первого была верная, преданная охрана, которая все видела, и как только этот стул бывал специально принесен, так же быстро он бывал и унесен.
То она посылала корзины тухлых яиц (собственноручно воспитанных в удушливом воздухе Грота Венеры) — специально расставлять их по маршруту следования машины Первого.
Вот стоит корзина с яйцами, никому не нужная, хозяина нет, а мимо едет не любимый населением Первый.
Все было сделано во имя народа, для блага народа, однако все до единой корзины с яйцами оказались украдены задолго до нужного момента неизвестно кем.
А неизвестно кто — это и есть народ.
И никогда не угадать, что для него благо, а что нет.
— Вот бы, — говорила Королева с тоской Злодею в клетке, — вот бы начинить каждое тухлое яйцо взрывчаткой, вот бы они зажарили омлет у себя на кухне, кровавенькая бы вышла жарёха!
Королева, правда, утешилась, представляя себе, какую вонючую яичницу приготовили себе похитители!
А насчет взрывчатки Королева даже как-то не спала ночь, все придумывая способ фаршировки яиц порохом, однако поскольку Королева в свое время училась из-под палки (из-под розги, посредством которой мать как раз хотела привить доченьке любовь к учебе) — то ничего придумать она так и не смогла, двоечники не сильны в химии.
Но все это было еще безобидными шуточками.
Пришло время решительных действий, и Королева постановила устроить вечер анекдотов. Она объявила, что это будет подарок Королю.
Все были обязаны рассказать по анекдоту, в том числе и Первый, который терпеть этого не мог.
А Королю было сказано, что Первый слегка повредился в разуме и все толкует про какую-то «Вербу-хлест, бей до слез», а это выражение запрещено в государстве.
Специально для такого случая была вызвана выездная бригада психиатров, их для конспирации одели в черные халаты садовых рабочих и расставили по лужайке с лопатами и носилками — таков был приказ Королевы.
Что касается Первого, то Королева подошла к нему перед началом праздника и сказала, что Король обожает один детский анекдот про вербу-хлест, но рассказывать ничего не придется, первые же слова «верба-хлест» вызовут у Короля приступ хохота, и дело будет сделано.
Первый пожал плечами и ничего не ответил.
Наконец праздник начался.
Всем были розданы номера, и задача оказалась непростая: развеселить Короля. Но Король уж в чем знал толк, так это в анекдотах. Он помнил их все наизусть.
Придворные же, искусные дипломаты, строго воспитанные дамы, вышколенные аристократы, все как один выросшие в монастырях и закрытых частных школах, — все они, к сожалению, ничем особенно блеснуть не могли.
Они, конечно, знали каждый с юности по два-три анекдота, но совершенно неприличных — чем еще могут развлекаться дети в закрытых учебных заведениях!
А неприличных анекдотов Король и сам знал сотни, и договорились, что вслух их произносить не будут, только назовут тему.
И пошло-поехало.
Один вызванный кричит:
— Я не к вам, я к вашему попугаю.
Король пожимает плечами:
— Было.
Второй вызванный говорит:
— Не мальчик, а кто?
Король улыбается:
— Помню, помню.
И настает очередь Первого.
А он молчит.
Королева тихо, склонившись к нему, спрашивает:
— Вы что? Вы забыли, что вы слуга? И, кстати, где сейчас ваши чудесные деточки? Я их так люблю! Они без охраны? О, это очень опасно! Они поехали смотреть рыбок в Океанариум? О, я им завидую.
Первый знал, что Королева готовит ему какой-то злобный фокус, но не удалось выяснить какой.
А вот теперь все стало ясно. О том, что дети поехали в Океанариум, не знал никто, кроме воспитательницы и шофера.
Мало того, это решение было принято за полчаса до праздника анекдотов и в кухне, при звуке льющейся воды, то есть со всеми предосторожностями.
— О, — продолжала Королева, — сейчас на дорогах так опасно! То и дело ездят эти кошмарные тяжелые грузовики с капустой! Ну, так где ваш анекдот?
Растерянный Первый молчал. И все молчали.
Тишина повисла над лужайкой.
Замерли садовые рабочие с лопатами и носилками.
И тут в руке у Королевы блеснул радиотелефон.
Она медленно набирала какой-то номер, выразительно глядя на Первого.
Первый с бьющимся сердцем произнес:
— Ну, верба-хлест.
— Что это такое? — робко спросил Король.
— Что-то новенькое? — подхватила Королева. — Как-как? Как называется?
— Верба-хлест.
— И в чем там дело? — испуганно спросил Король.
Первый не знал, что отвечать.
Все ждали.
— Верба же хлест, — оглядываясь по сторонам, ища помощи, повторил Первый. — Знаете?
Никто не откликнулся. Все как окоченели.
Все чувствовали, что происходит что-то ужасное.
Малейший намек на Грот Венеры карался сорока годами каторги, как злостная клевета, а уж что говорить о знаменитой на всю страну поговорке государыни «Верба-хлест, бей до слез», за это награждали «деревянной вдовой», виселицей.
И тут Первый слишком поздно заметил, что охраны его рядом нет и что садовые рабочие торопливо снимают черные халаты, а под черными халатами у них белые.
Белые халаты окружили Первого.
— Ему плохо? — сказал Король.
— Переработал, — мягко ответила Королева.
— Перетрудился, — зашелестели придворные.
— Скорая медицинская помощь, — провозгласил один белый халат, а другие подхватили носилки, на свет появились простыня, шприц, Первому закатали рукав, и укол был сделан в течение секунды.
Тем дело и кончилось.
Вскоре он равнодушно лежал на носилках под простынкой, а его обезоруженная охрана уже была увезена на грузовике куда-то.
И карета «Скорой помощи» тоже выехала из дворцового парка, а Королева тут же представила собравшимся нового Первого по имени Второй.
