Ответ (промолчать или рассказать) в значительной мере определяется средой, составом друзей и близких, культурой. В жестком «практическом» обществе человек побоится рассказывать о подобном опыте, чтобы его не сочли легко возбудимым, нездоровым, не заслуживающим доверия. Но в среде, где охотно верят в призраков или пришельцев, такая история стяжает рассказчику лишь одобрительный интерес, а то и славу. В первом случае большинство людей предпочло бы вовсе забыть об увиденном или услышанном, а во втором еще и приукрасить свой опыт или преувеличить (совсем чуть-чуть), чтобы чудо показалось еще более чудесным.
Чарльз Диккенс, живший в культуре развитого рационализма, где одновременно процветал и спиритизм, кратко и выразительно сформулировал эту дилемму в рассказе «Не принимать всерьез» (То Be Taken with a Grain of Salt):
Я часто замечал, что даже людям выдающегося ума и образования недостает отваги, чтобы поделиться своим психологическим опытом, если этот опыт не совсем обычного свойства. Почти все опасаются, что таковой их рассказ не найдет отклика и сходства в личном опыте слушателя, будет отвергнут как вымысел или же высмеян. Правдивый путешественник, наблюдавший некое необычайное животное, к примеру морского дракона, сообщит об этом без опасений, но если тот же путешественник ощутит странное предчувствие или побуждение, если его настигнет непривычная мысль, а тем более так называемое видение, сон или иное сильное умственное впечатление, то он будет сомневаться и терзаться, следует ли об этом упоминать. Таковой сдержанностью я объясняю малую известность подобных явлений.
И в наше время подобные явления могут наткнуться на презрительное фырканье и насмешки, но теперь умолчание и страх открыться преодолеть легче, хотя бы в дружественной обстановке приемной психотерапевта или гипнотерапевта. К сожалению, граница между воображением и воспоминанием зачастую стирается, хотя многим людям в это трудно поверить.
Кое-кто из похищенных вспоминает этот опыт и без гипноза, но большинству требуется специальная помощь. Гипноз, однако, нельзя считать надежным способом освежить память: он зачастую пробуждает воображение, фантазию, всевозможные игры разума, которые ни пациент, ни врач не могут отделить от истинных воспоминаний. Под гипнозом существенно повышается внушаемость. Судебная система отказалась от доказательств, полученных под гипнозом, и не использует гипноз даже на этапе расследования. Американская медицинская ассоциация считает воспоминания, возникшие под гипнозом, ненадежными. Стандартный учебник для студентов-медиков (Harold I. Kaplan. Comprehensive Textbook of Psychiatry, 1989) предостерегает, что «с большой вероятностью представления гипнотизера передаются пациенту и включаются в его конструируемые воспоминания, порой весьма убедительные». Так что сами по себе воспоминания о похищении инопланетянами, возникающие под гипнозом, не имеют особого веса. Кроме того, пациенты зачастую стремятся угодить гипнотизеру и откликаются на малейшие знаки с его стороны — даже такие, о которых сам гипнотизер не подозревает.
Альвин Лоусон из Калифорнийского государственного университета в Лонг-Бич провел опыт с восьмью субъектами, отобрав людей, прежде не замеченных в повышенном интересе к НЛО. Испытуемых ввели в гипноз и в этом состоянии сообщили им, что они подверглись похищению: их увезли на космический корабль, и там инопланетяне их исследовали. Затем этих людей просили описать свой опыт. Детали, которые они сообщали, причем с легкостью и без нажима, ничем не отличались от рассказов «похищенных». Разумеется, Лоусон провел внушение кратко и напрямую, но во многих случаях психотерапевты, специально занимающиеся «похищениями», тоже что-то внушают своим пациентам: кто больше, кто меньше, исподволь, бессознательно.
Согласно сообщению Лоренса Райта психиатр Джордж Гэнэвей как-то раз под гипнозом убедил легко внушаемую пациентку, что в ее воспоминаниях о некоем определенном дне имеется провал в пять часов. Затем он заговорил о ярком свете, появившемся у нее над головой, и женщина тут же сообщила, что это НЛО и пришельцы. Психиатр спросил, не производились ли над ней опыты, и получил в ответ развернутый рассказ о похищении инопланетянами. После сеанса, просмотрев видеозапись этого разговора, женщина признала, что речь шла о сновидении, которое психиатр уловил в тот момент, когда оно формировалось. Тем не менее она еще не раз возвращалась к сюжетам этого «сновидения» на протяжении следующего года.
Психолог из Университета штата Вашингтон Элизабет Лофтус убедилась, что и без гипноза можно убедить человека в том, что он якобы что-то видел. Типичный эксперимент: людям показывают видеозапись автомобильной аварии. Затем их расспрашивают об увиденном, одновременно осторожно подбрасывая им ложную информацию. Например, как бы между делом упоминается знак «стоп», хотя в записи он не фигурировал. Когда испытуемым объясняют, каким образом они вдались в обман, некоторые яростно протестуют, настаивая, что отчетливо помнят этот знак. Чем больше времени пройдет между просмотром фильма и моментом, когда будет выдана ложная информация, тем легче осуществляется подтасовка. Лофтус приходит к выводу, что «воспоминания больше похожи на постоянно редактируемый сюжет, нежели на свод первичной, раз навсегда отложившейся информации».
Можно привести много других примеров, в том числе ложные воспоминания взрослого о том, как малышом он потерялся в торговом центре. Стоит подбросить ключевую идею, и пациент сам нарастит на нее плоть и добавит убедительные детали. Достаточно немногих намеков и вопросов, особенно в условиях психотерапевтического сеанса, чтобы возникли отчетливые, хотя и полностью вымышленные воспоминания. Память легко подделать. Ложные воспоминания удается укоренить даже в сознании людей, вовсе не считающих себя легковерными.
Стивен Сеси из Корнелльского университета вместе с коллегами убедился, что особенно восприимчивы к внушению (как того и следовало ожидать) маленькие дети. Если первоначально ребенок отвечает на вопрос верно и говорит, что никогда не попадал рукой в мышеловку, то позднее вспоминает это событие весьма отчетливо, снабжая его множеством самостоятельно придуманных подробностей. Если ребенку сообщают, что с ним, когда он был мал, произошло то-то и то-то, со временем он начинает без сопротивления признавать эти привитые ему воспоминания. Просматривая видеозаписи бесед с детьми, даже профессионалы с трудом отличают ложные воспоминания от истинных. Есть ли у нас основания считать, что взрослые безусловно непогрешимы?
Президент Рональд Рейган провел Вторую мировую войну в Голливуде, но это не мешало ему увлеченно повествовать о собственном участии в освобождении узников нацистского концентрационного лагеря. Он жил в мире кино и, видимо, перепутал фильм с реальными воспоминаниями, которых у него не было. Во время обеих предвыборных кампаний Рейган рассказывал об отваге и самоотверженности солдат Первой мировой, которые всем нам служат примером, вот только сюжет он приводил не из жизни, а из фильма «Крыло и молитва» (A Wing and a Prayer) — этот фильм и на меня произвел сильное впечатление, когда я посмотрел его в девять лет. В выступлениях Рейгана можно найти немало примеров такого рода. И нетрудно догадаться, какими опасностями грозит миру неумение политических, военных или религиозных лидеров или же ведущих ученых отличать факт от фантазии.
