Воспоминания о муже заставили вернуться к делам насущным. Через несколько часов мне предстояла встреча с человеком, который должен дать координаты, по которым мне предстоит отыскать место, где нужно будет работать. Мне придется туда поехать и осмотреться, прикинуть сектор, посмотреть, где можно будет «улежаться» до момента выстрела, и продумать заранее пути ухода. Говорят, в Питере дворы «колодцами», и там запросто можно скрыться. Или заблудиться. Интересно, как я должна отыскать все это – в чужом незнакомом городе? Придется купить карту...
Отель располагался в центре, на пересечении Невского и Староневского проспектов. Уютное заведение с небольшими номерами и прекрасным видом из окна. Я упала поперек широкой кровати и закрыла глаза. Хотелось в душ, позавтракать – и уснуть часов на десять. Но – увы...
Тщательно приведя себя в порядок, я спустилась вниз и спросила у администратора, куда здесь можно забежать, чтобы перекусить на скорую руку. Молодая девушка в бирюзовой форменной жилетке улыбнулась:
– По правой стороне от отеля, в этом же здании, прекрасное французское бистро. Очень советую, кормят вкусно.
Я кивнула, пробурчала что-то вежливое и вышла на улицу.
С неба сыпалась снежная крупа – иначе не назовешь, – и тут же превращалась в кашу под ногами. Я обрадовалась, что на мне высокие кожаные ботинки, а не мягкие сапожки, как советовал отец: сейчас бы уже в них хлюпала вода.
Бистро оказалось небольшим, очень уютным, как в фильме «Амели», и как-то сразу располагало к неторопливому завтраку. Я выбрала диванчик в углу, закурила и принялась изучать меню. Очень хотелось бокальчик красного вина, но я понимала, что делать этого сейчас не стоит: мало ли, как поведет себя этот посредник, а мне ну никак невозможно запороть работу, ведь жизнь моего мужа и моего отца под постоянной угрозой. Мне бы только ухитриться внушить доверие этим людям, сделать все, чтобы они перестали напрягаться в отношении меня – а потом я разберусь. Но пока стоит быть абсолютно аккуратной и осторожной.
Я с аппетитом уплетала суп и салат. В кафе зашел высокий худощавый иностранец, переговорил о чем-то с официантом, кудрявым мальчиком в длинном фартуке поверх черных брюк и белой рубашки, передал ему какой-то конверт и вышел.
Я потянулась к высокому стакану с кофе, и в тот же миг передо мной на столе оказался продолговатый конверт без марок и штемпелей. Я удивленно подняла глаза – у столика стоял кудрявый официант и улыбался:
– Вам просили передать.
– Вы уверены, что мне?
– Разумеется. Вы сейчас единственная девушка в бистро.
Я огляделась – действительно столы сзади и впереди моего были пусты, в углу на диване сидели двое пожилых немцев, а за маленьким столиком «на одного» у самого окна рассеянно читал газету и прихлебывал чай молодой парень в намотанном поверх ворота рубашки шарфе. Выходило, что конверт адресован действительно мне. Я поблагодарила и принялась вскрывать его. На стол выпали три фотографии, на которых я увидела дома из темного камня – старые семиэтажки с высокими потолками, если судить по размерам окон. Наверху – мансарды, и только в одном месте – круглое отверстие в качестве украшения. Судя по крупному кадру, именно это место должно было служить мне «лёжкой». Хорошенькое дело – крыша! В декабре! Интересно, что попадает в сектор обстрела... Я перевернула снимки и на одном из них увидела адрес. Это оказалось совсем рядом с отелем, где я остановилась, и эти три дома, стоящие полукольцом, я приметила еще по дороге из аэропорта. Надо же, какое чутье...
Придется идти туда, осматриваться и выяснять, как попасть в подъезд. Но, когда я стала убирать снимки обратно в конверт, то там же обнаружила прямо на стенке приписку карандашом: «Ключ уже у тебя в номере, инструмент принесу на место завтра, будь готова в 15.00». Хорошенькое дело – кто-то был в моем номере... мало приятного, граждане. Этак после «задания» меня ночью могут запросто придушить подушкой и списать мою смерть на обострившуюся во влажном климате астму... а что, у тети Сары же она есть, почему не быть и у меня – в скрытой форме?
Я расплатилась за обед и побрела на улицу, куда выходить из этого райского уголка совершенно не хотелось – там вновь лепил мокрый снег. Но нужно было идти на адрес и перед этим еще завернуть в отель за ключом от подъезда.
По дороге я позвонила мужу, расписала красоты Питера, которые мне якобы удалось увидеть до обеда, выслушала наставления о том, как одеваться, и попрощалась. От этого разговора стало как-то мутно и тоскливо на душе. И еще почему-то в сердце воткнулся острый крючок и мешал, мешал, причиняя страшную боль.
В номере я выпила несколько капель сердечного, взяла со столика длинный ключ, на деревянной рукоятке-набалдашнике которого значилась вырезанная цифра «два» – номер подъезда, – и вышла снова в сплошную стену мокрого снега. Капюшон, натянутый на глаза, не спасал, лицо неприятно мерзло, хотелось теплый плед и чашку горячего молока с медом – и поближе к камину. Но нужно было идти к объекту.
Дома я нашла быстро: оказалось, что их расположение довольно хорошо врезалось мне в память. Да иначе и быть не могло – такая архитектура у нас, например, не встречалась. У меня и сейчас, когда я остановилась в небольшом дворике, заныло что-то в душе – мне бы хотелось, чтобы какие-то окна в одном из этих домов были моими. От старых зданий веяло таким спокойствием, что даже странно становилось, что завтра одно из них станет маскировочным пунктом для убийцы – уж давайте своими именами...
Я помотала головой, сбрасывая оторопь, и принялась осматриваться. Встав спиной к тому дому, где будет мое место, я сразу поняла цель – крыльцо небольшого юридического агентства. Тот, кто направил меня сюда, просчитал все – в три часа дня на Лиговском будет очень шумно, рабочий день, и потому никто сразу не отреагирует на произошедшее. Мало того – я смогу спокойно выйти из двора и уйти, не приковав к себе пристального внимания.
Я уже собралась уходить, когда, повернувшись влево и подняв голову, увидела точно такое же «окно», как то, из которого мне предстояло стрелять. Не знаю почему, но у меня засосало под ложечкой. Повинуясь какому-то непонятному чувству, я пошла к тому подъезду, где располагалось «не мое» окно. Мне повезло – как раз в этот момент из подъезда выкатилась девушка в пуховичке и спортивных брюках, держа на поводке белую лохматую собачку.
– Грифон, гулять! – крикнула она звонко, спуская животное с поводка. Собака кинулась во дворик с радостным лаем, и даже отвратительная погода не мешала ей. Хозяйка осталась под козырьком подъезда, спокойно вытащила сигаретку и закурила, рассеянно наблюдая за кульбитами, выдаваемыми собакой.
Я же, буркнув какое-то извинение, аккуратно проскользнула в не успевшую еще закрыться дверь. И вот тут мой запал как-то поутих – на седьмой этаж пешком в доме, где потолки три метра... Хорошая зарядка для ног, особенно когда одна из них до сих пор прихрамывает...
На подъем у меня ушло добрых полчаса, ну, может, минут на пять меньше. Так вот, оказывается, что чувствуют старушки, живущие на верхних этажах многоэтажек, в момент отключения лифта. Те еще ощущения...
