– Иди домой. Пожалуйста, иди домой и отдохни.
– Ладно, пойду… Невыносимо хочу спать… Вы мне завтра позвоните?
– До встречи, мадемуазель.
На прощание Дженнаро поцеловал мне руку.
* * *
Солнце. Оно било в глаза, щекотало ресницы и нашептывало свое несносное «wake up». Соскочив с кровати, я сделала упор на здоровую ногу и медленно поплелась в сторону кухни. «15:37» на микроволновке подсказали, что день уже почти завершился и я проспала добрых десять с половиной часов. Да будет так. Я этого заслуживала. Запустив кофемашину и обнаружив почти разряженный айфон, я бегло просмотрела список звонков и сообщений. Там не было ничего важного, кроме sms от тех немногих людей, которые знали о том, что я улетала на Мадейру. Они были напуганы, потому что новость о португальских пожарах распространилась по всему миру. Ограничившись ответом «Спасибо, все Ок», я переключилась на эспрессо в ожидании звонка от Дженнаро. Когда кофемашина подала сигнал о том, что утру быть, я обхватила пальцами керамическую чашку и поставила ее рядом с лэп-топом, который мирно спал на пресловутом стеклянном столе. Самый простой способ находиться не рядом с тобой – это писать о тебе. Конечно, мне было это известно. Создав новый документ в «Pages», я выбила на клавиатуре «Глава 1. Короли не моего рок-н-ролла». Я взахлеб писала о фейковом Элвисе, о встрече с уэльским курьером Энди, о том, как шагала по гейтам с надписями городов. Я писала о том, что чувствовала, о том, что заставляет меня писать, о наболевшем, смешном, нестираемом и, надеюсь, вечном. Я писала о боли, которая казалась мне такой реальной, о воспоминаниях, которые еще совсем недавно не позволяли сделать правильный шаг вперед, я писала о расставании с зоной комфорта, о жажде и желании что-нибудь изменить, я писала о жизни. Ожидая звонка.
* * *
Он не позвонил. Он не позвонил и на следующий день, впрочем, как и на следующий после следующего. Мужчины иногда так поступают, поэтому у меня была надежда. Она осела где-то на дне души, но все-таки еще существовала. Какое смешное слово – «надежда». Откуда ты вообще взялась, дура? Надежда… Если ты и есть, то ты должна ответить на вопрос «на что?» На что я должна надеяться? Скажи мне… на что?.. Я же все чувствовала, все понимала… Дурацкая интуиция… Пара отведенных в сторону глаз, каких-то два взгляда, которые были направлены не на меня. Я надеялась, что он занят, надеялась, что он продолжает играть в меценатство и благотворительность, я надеялась на то, что номер временно недоступен, что он может быть в тоннеле, в мэрии, в воздухе, где угодно. Я надеялась на то, что он позвонит… ответит… выйдет на связь… приедет, в конце концов… Надежда… Ты не вызываешь ничего, кроме отвращения. Надежда. Сотрясаясь от каждого звонка и малейшей вибрации айфона, я начинала медленно сходить с ума.
Когда на дисплее высветилось имя «Joana», я схватила телефон, вырвав провод из задрожавшего в розетке адаптера.
– Привет… – быстро проговорила я.
– Привет… Джулия, прошу прощения, если отвлекаю, но мистер Инганнаморте оставил за тобой номер на ближайшие два месяца.
Колени подкосились так резко, что я даже не заметила, как плавно сползаю по зацелованной солнцем стене:
– Он… Он надолго улетел? – Голос прозвучал откуда-то издалека: примерно оттуда, где секундой раньше умерла надежда.
– При всем уважении… Я не могу этого знать.
– Джоана…
Что-то мне подсказывало, что она все прекрасно знает, но не хочет меня добивать.
– Мне действительно это неизвестно, – замялась она. – Он попросил меня с тобой связаться и сказать, что если тебе что-то понадобится, все что угодно…
– Я обязательно воспользуюсь такой возможностью.
Я больше не могла этого слышать.
– Мы ждем тебя в любое время. – Джоана обладала достаточным количеством мудрости и такта, чтобы прочувствовать ситуацию и мое состояние. – Джулия, это же апартаменты Бернарда Шоу… Прекрасный вид для писателя. Подумай об этом.
– Спасибо. Я все поняла.
– И еще. Если тебе понадобится билет на самолет…
– Джоана, спасибо. Я перезвоню тебе…
Слезы душили меня с такой яростью, что разговор пора было завершать.
Автоматически нажав на кнопку отбоя, я положила голову на колени. Я знала, что работа Джоаны заключалась в том, чтобы исполнять любые капризы лучших клиентов «Reid’s», но я даже примерно не догадывалась, с какой скоростью эти капризы могут разрушить чужую Вселенную. В данном случае мою. Какое-то время я молча смотрела на стену напротив не в силах разобраться, чего мне хочется больше: завыть, закричать, заплакать или попросту умереть. Последний вариант был самым надежным и подходящим – по крайней мере, я бы ничего не чувствовала. Или чувствовала. Мне кажется, что боль, которую я испытывала, не оставит в покое даже после остановки сердца. Что я там тебе говорила по поводу аппендицита? «Когда я подумала, что больше вас не увижу, мне показалось, что мне без наркоза вырезали аппендицит». Так я тебе говорила? «Мадемуазель, я очень постараюсь оставить его на месте, когда придет время прощаться». Слезы бесшумно стекали на красную футболку, падали на паркет. Десятки, сотни, тысячи слезинок. Они заливали лежащий в ногах телефон, колени, дырявые джинсы. Аппендицит, сказал, оставишь на месте? Нет, друг мой. Мне его только что вырезал неопытный хирург-самоучка, конченый, нанюхавшийся кокаина маньяк. Он наслаждался каждым надрезом, раздирающим воплем, каждой каплей показавшейся на свет крови. Но ему все было мало, мало, ничтожно мало. Поэтому он принялся за почки, печень, селезенку, легкие, оставив напоследок убитую горем душу… Сначала она молчала, не произносила ни звука… но наконец не выдержала… вздрогнула, пошатнулась, заплакала и умоляющим шепотом попросила: «Ne me quittes pas»
[112]. Она обращалась к тебе, друг мой. Да-да, к тебе. Потому что только ты мог так филигранно ее воскресить, возвысить и изувечить. Не оставляй меня… Не оставляй наедине с солнцем, океаном и островом, который наполовину жив, а наполовину мертв. Почти, как я. Какая непревзойденная ирония… Какая точная сумма случайностей… Какой невыносимо печальный финал под названием «боль»… Но перед тем, как опустится занавес, на сцене обязательно появится пустота. Она отвесит мне тщательно отрепетированный поклон, и этой немой жестокости зааплодирует сам дьявол. У него на коленях сидит ненависть, в любой момент готовая меня поглотить. Но я ей не позволю, Дженнаро… Не позволю, потому что мне проще тебя простить, чем возненавидеть. Более того, я даже тебя понимаю. Понимаю, почему ты поступил именно так. Ты не хотел видеть того, что сейчас со мной происходит. Проще было ничего не сказать и исчезнуть.
Взяв в руки телефон, я вытерла его о джинсы и, сидя на полу, написала последнее сообщение: «Ne me quittes pas». Отправленный в никуда текст расплылся перед глазами, и я изо всех сил швырнула телефон, не задумываясь о его судьбе. Плач перерос в захлебнувшиеся стоны, один из которых был прерван звуком sms-сообщения. Еле поднявшись на дрожащих ногах, я подошла к дивану, собрав все свое мужество, чтобы посмотреть на экран. Это был Жорж. Он написал, что безумно рад, что аренду моей квартиры продлили еще на два месяца. Как раз до окончания визы. Милый Жорж, если бы ты только знал, насколько я сейчас далека от твоей радости.
