– Мне просто глупости лезут в голову.
– Что на этот раз? – Глядя на меня, он начинал смеяться.
– Мне вспомнилась одна романтическая история, то есть сага. Он был вампиром, а она – простой смертной девушкой. И они влюбились. Она просила укусить ее, чтобы превратиться в вампиршу и быть с ним на одной волне. Он долго сопротивлялся, настаивая на том, что она должна жить нормальной жизнью и в конце концов состариться. А еще… – Мне было трудно продолжать из-за смеха. – А еще… он все никак не мог с ней переспать, потому что боялся, что может не рассчитать сил и сожрать ее. В общем, он выпил много крови животных и настроился на секс, потому что она его об этот молила…
– Мадемуазель, перестаньте хохотать… Я не разбираю половины слов.
– Ничего страшного. Я почти заканчиваю. Когда они наконец переспали и вампир утром увидел тело своей возлюбленной, у него было примерно такое же выражение лица, как у вас сейчас.
– Что за чушь вы читаете? – надрывался Дженнаро.
– Ну, я же писатель. Мне было интересно, что за чушь про вампиров нужно написать, чтобы в двадцать девять лет твои книги разлетелись по миру восьмидесятипятимиллионным тиражом. Ну их, этих вампиров… Синьор Инганнаморте, вам точно не стоит переживать из-за моих синяков, потому что есть проблема посерьезнее.
– Я вас внимательно слушаю.
– Я ужасно, катастрофически, безумно голодна!
– Это мы исправим и немедленно. – Он поцеловал меня и потянулся к телефону. – Хотите позавтракать внизу, или закажем завтрак на террасу?
– На террасу! Думаю, что я нелепо буду смотреться в помятом вечернем платье, уплетая тосты с джемом на глазах у вышколенной публики.
Одной рукой поддерживая телефон, а другой поглаживая меня по волосам, Дженнаро диктовал в трубку свои пожелания, сделав акцент на маракуйе и тройной порции масла.
– Синьор Инганнаморте… – прошептала я, пока голос в трубке уточнял правильность заказа. – Вы меня пугаете. Зачем нам столько масла?
– Мадемуазель?
– Мне просто вспомнился Марлон Брандо и «Последнее танго в Париже». Он умел правильно использовать масло не по назначению…
– Мадемуазель, еще одно слово, и я использую масло так же, как Брандо.
– Только сначала привяжите к кровати…
– Вы доигрались.
Моментально окончив разговор и отбросив в сторону трубку, он снова перевернул меня на живот, стараясь избегать соприкосновения с пострадавшими участками тела.
* * *
– О чем вы думаете? – спросил Дженнаро, протягивая мне тост с джемом из маракуйи.
– Я думаю о том, что уже месяц не отвечаю на аналогичный вопрос в фейсбуке, – улыбнулась я, забирая хрустящий хлеб из его рук. – Спасибо… Я все никак не могла понять, что изменилось, когда мы вышли на террасу. Впервые за время моего пребывания на острове нет ветра и царит абсолютный штиль. И мне даже как-то не по себе.
– Вы правы. Такого ветреного августа я давно не помню. Да и жара в этом году аномальная.
– Жорж говорил то же самое. И вдруг такая тишина вокруг… Даже океан как-то притаился. Словно природа сделала паузу и готовится к буре.
Я сидела в удобном кресле, подтянув к подбородку колени. Жизнь казалась такой безоблачной и прекрасной, что на глаза постоянно наворачивались слезы, подогреваемые поразительно ярким солнцем и окружающей красотой. На мне была одна из белоснежных рубашек синьора Инганнаморте, омлет с морепродуктами удовлетворял все запросы гурманов и сибаритов, а напротив сидел мужчина, от одного взгляда которого внизу живота в два счета разгоралось пламя.
– И это у вас от мыслей о погоде слезы на глазах?
Он внимательно на меня смотрел, доставая из пачки сигарету.
– Просто солнце очень яркое. Просто иногда состояние счастья выдержать гораздо сложнее, чем пережить несчастье. А я еще никогда не была такой счастливой… И я почему-то подумала о том, что вы – четвертый итальянец в моей жизни. Правда, с примесью португальской крови.
– Четвертый итальянец, с которым вы переспали?
Дженнаро крутанул колесико зажигалки.
– Нет, все совсем не так.
– А как? – заулыбался он, выпуская дым.
– Мне сложно объяснить, почему я об этом подумала.
– Не надо ничего объяснять. Просто расскажите мне. Allora…
[99]
– Allora… Мне было тринадцать. Он был намного старше, и из-за него сходили с ума все девочки в лондонском колледже. Несмотря на разницу в возрасте, мы начали встречаться. Все делали ставки, переспит со мной девятнадцатилетний итальянский плейбой или нет. Я часто сбегала по ночам из семьи, в которой жила в Лондоне. Это было довольно просто сделать через окно на первом этаже. Он забирал меня возле дома, мы ехали в центр города, целовались под дождем на Тауэрском мосту, гуляли по Трафальгарской площади и на спор воровали жвачки в маленьких магазинах. Под утро я возвращалась в свою комнату и как ни в чем не бывало ела на завтрак изрядно поднадоевшие хлопья. А днем мы отсыпались на диване в лаунже для студентов, и он постоянно гладил меня по волосам. В девятнадцать я прилетела в Рим. В первый же вечер за мной увязалась пьяная компания, от которой меня спас итальянский парень на простеньком мотороллере. За ночь мы исколесили весь город, и на протяжении десяти дней он дарил мне мягкие игрушки, угощал мороженым и показывал нетуристические места, боясь ко мне притронуться. И вот как-то я оторвалась от группы во время одной экскурсии. Я стояла на Piazza di Spagna, на мне были красные ботинки, такие же огненные, как платье, которое вы мне подарили. Помню, как отчаянно светило февральское солнце и как счастливы были люди вокруг. Все, включая меня. Я изучала карту метро, когда ко мне подошел безумно красивый итальянский мужчина. Не такой красивый, как вы, но все же… Мы разговорились, он купил мне билет и оставил номер телефона. И… – Я запнулась.
– И?..
– И я ему позвонила. Сама не знаю почему. Это был неплохой роман, хороший секс, хотя, вернувшись домой, я ни разу не ответила на его звонки и сообщения. Но дело в другом. Моего лондонского бойфренда звали Андреа Симонетти, парня на мотороллере звали Адриано, но я даже примерно не могу вспомнить имя итальянца, с которым спала. Марчелло, Антонио, Альфредо – просто не помню.
– Вы боялись, что если мы переспим, то на утро вы не сможете вспомнить мое имя? – Дженнаро очень по-доброму улыбнулся. – Это какая-то редкая форма амнезии?
– Прекращайте меня смешить! К счастью или к сожалению, вашего имени мне уже не забыть никогда. Я рассказала это, потому что…
– Я понимаю почему.
– Да?
– Да. И это абсолютно нормально. Если вас это утешит, то в какой-то момент жизни просто становится лень запоминать имена людей. Какой смысл в том, чтобы помнить всех мужчин, с которыми вы переспали?
