Проиграв мысленно все самые нелепые сценарии развития событий, я решила пойти на компромисс: архитектурные особенности улицы не позволяли стоять на выходе из подъезда, так как он был частью дороги. Напротив – музей Фрейтаса. Так вот, было бы вполне разумно узнать, кем был синьор Фредерико, выйти из кованых ворот ровно в 13.00 и в случае полного провала и разочарования гордо зашагать по мозаичной дорожке. Решено. Иду в «Casa de Museu Frederico de Freitas», который получил высшую награду от португальского правительства.
* * *
Музей меня не поразил – он в буквальном смысле слова обескуражил. Во внутреннем дворике проводились какие-то реконструкторские работы, но красоту маленького сада и встроенного в темно-розовую стену фонтана не могло испортить ничто. Очутившись внутри помещения, я ощутила резкую слабость в ногах. Фредерико де Фрейтас был очень известным нотариусом, что никак не помешало ему стать знаменитым коллекционером произведений искусства XVII–XIX веков. Господина Фрейтаса можно назвать даже гениальным хотя бы потому, что каждая деталь его дома соответствовала утонченному вкусу и изобретательности хозяина. Любая статуэтка, картина, ваза, предмет мебели и интерьера – все создавало эффект присутствия, словно в этом уютном особняке лишь час назад застелили постель, но, к сожалению, хозяин сейчас завтракает в столовой со своей семьей, и вам придется подождать. Какое же все живое, какое же настоящее… Фотографии в рамках на изумительном английском столике у кровати… Кого вы здесь обнимаете? Жену? Любимую женщину? Близкую подругу? Казалось, что в чайный зал сейчас войдет дворецкий с серебряным подносом и предложит присоединиться к более не существующим гостям. Совершенно фантастическая кухня с мраморными умывальниками и огромными чугунными котелками… Здесь для вас готовили еду, господа аристократы? Я переходила из комнаты в комнату, поражаясь размерам дома. Из окна моей квартиры он казался не очень масштабным, а разделяющая нас односторонняя улочка была такой узкой, что я запросто могла перешагнуть на один из балконов. Удивляло и то, что охрана «заведения» состояла из пятидесятилетних женщин в черных брюках и накрахмаленных белых блузах. Они незаметно подстерегали каждое твое передвижение и не разрешали фотографировать. Музей гордился отсутствием фото на просторах интернета, и это было правильно. Я, конечно, не отношусь к клептоманам, но мне хотелось украсть все. Даже не все, а все что угодно.
Немного потерявшись в разнообразных залах, я продвигалась к выходу, осыпая португальскими словами благодарности каждую без исключения сотрудницу музея. Они отвечали взаимностью, но сохраняли официальное выражение лица, как стоящие на вахте гвардейцы у «Buckingham Palace». Самая строгая на вид женщина окликнула меня и спросила, попала ли я в библиотеку.
– Нет! Конечно, нет! Меня очень удивило, что в таком доме отсутствует библиотека. Для меня это самая интересная часть!
Я поймала себя на мысли, что слишком нарушаю тишину, но ничего не могла поделать из-за повышенной эмоциональности.
– Следуйте за мной. Я вас проведу.
– Obrigada, muito obrigada!
[18] – тараторила я по-португальски, задыхаясь от восторга.
Что может испытать обожающий литературу человек, неожиданно оказавшийся в мире книг XVII–XIX веков? Собрание работ Черчилля, старинные фолианты, раритетные издания, посвященные творениям Микеланджело и Родена. Обложки книг целовали друг друга на нескончаемых деревянных полках, а невероятной красоты камин подыгрывал им, создавая незабываемую романтическую атмосферу, включающую в себя ощущения тайны, шелест страниц и приглушенный мягкий свет.
– И все эти книги настоящие?
– Конечно, – кивнула женщина, доставая с полки тоненькую книжечку. – Каждая из них.
– Вы не представляете, как много это для меня значит… Даже руки начали дрожать. Да я бы себя возненавидела, если бы так и не узнала о существовании библиотеки в доме синьора Фрейтаса. Господи, как же жаль, что нельзя фотографировать… Я ведь тоже пишу!
– Вы действительно пишете? – переспросила сотрудница музея.
– Да…
– Знаете, что… – Она вплотную подошла ко мне. – Если вы дадите мне слово, что фото не попадет в интернет, я разрешу вам сделать один кадр. Я постою на выходе из библиотеки на случай, если мои коллеги или посетители направятся в нашу сторону. Только не подведите меня.
– Ну что вы??? Я даю вам слово на языке души. А камеры? У вас точно не будет проблем из-за меня?
– Здесь нет камер. Именно здесь. Одно фото.
Айфон в руках ходил ходуном, пока я пыталась выбрать наиболее удачный ракурс. Как же дрожали руки… Одно фото. Есть. Я бросила умоляющий взгляд на женщину:
– Да фотографируйте уже, – она тихонько рассмеялась.
Я улыбалась и щелкала все подряд до тех пор, пока добрая хранительница правопорядка не подала мне знак рукой. Спрятав телефон в сумку, я подбежала к ней и, чмокнув в обе щеки, беззвучно обняла. В этот момент порог библиотеки переступил очередной немец в сопровождении чопорной охранницы. Их явно смутило мое зарумянившееся, сияющее от счастья лицо, но что поделаешь… Боже мой, как же прекрасен португальский народ!
* * *
На выходе из музея меня застало великолепное зрелище. Castada de Santa Clara обрывалась на перекрестке с Rua du Surdo. У португальских ребят таки отлично обстояли дела с юмором. «Улица глухих», «Улица черных девочек» – кто-то же это все когда-то называл, переименовывал. Не знаю, повезло или не повезло тем самым «глухим», но улицу тщательно ремонтировали, что доставляло мне определенные неудобства во время сна из-за шума рабочих грузовиков по утрам. Если одна такая «малютка» пыталась развернуться на миниатюрном перекрестке, от катастрофического грохота не могла спасти даже самая модерновая шумоизоляция.
Castada de Santa Clara, имеющая угол наклона в лучших традициях холмистого Сан-Франциско, застыла в автомобильной пробке на фоне растерянных пешеходов. Именно такая картинка открылась моему взору: улочка была как на ладони. Казалось, что кто-то подвесил скопившиеся машины на горном склоне и на секунду приостановил забавное кино. 12:59:34. К моему тщательно замаскированному ужасу, внимание туристов привлекала не пробка и не лимитированное пространство на ступенчатом тротуаре. Все они смотрели туда же, куда и я. Разница заключалась лишь в том, что люди крутили головами, пребывая в восхищении от увиденного, в то время как я мысленно повторяла про себя: «Только не это. Где же ты успела так нагрешить?» По проложенной брусчаткой дороге плавно катился «Rolls Royce Dawn» – тот самый четырехместный кабриолет с мандариновым салоном, возле которого все так отчаянно хотели сфотографироваться на парковке отеля «Reid’s». Экстерьер цвета океанической злости и ярости, кто же тебя создавал, что, глядя на тебя, колени мои подгибаются так безнадежно? О водителе я молчу – его стиль уже мне знаком. Расслабленная правая рука на руле, неприлично белая рубашка с рукавами до запястья, бронзовая кожа, мужественные загоревшие скулы, скрывающие лед в глазах стекла элегантных очков – приехали… Ни бурное парижское прошлое, ни привычное чувство уверенности в себе не смогли спасти меня от парализующего смущения, когда «Dawn» поравнялся с моей примерзшей к мозаичной плитке фигурке и окутанный бархатом голос произнес:
